– Не очень люблю сладкое, но этот маффин просто амброзия, – облизнулся Роберт.

– Давайте вернемся к делу Кауф, – пресекла я не относящийся к работе разговор. – Лиза, ты узнала что-нибудь в институте, где учился Иван? Выяснила, почему преподаватели в своем письме к следователю назвали золотую чашку вещью с сомнительной репутацией?

– Приволокла десять тонн информации, – сообщила Кочергина.

– Начинай выкладывать, – улыбнулась я.

Елизавета водрузила на стол диктофон и затараторила.

…Вуз, в который поступили Ваня и Беатриса, готовит реставраторов и искусствоведов, а факультет стекла, где обучалась влюбленная парочка, является уникальным, второго такого в России нет, да и за границей сыскать трудно. Студенты овладевают уникальными технологиями создания витражей, причем осваивают не только современные методы, но и старинные, что позволяет им после получения диплома ездить по всему миру и возвращать к жизни произведения искусства прошлых веков.

Витражи есть во многих католических храмах и замках Европы. Кроме того, в прежние времена очень ценились картины из стекла, двери. Ну и не следует забывать о посуде, а на факультете учили, как ее реставрировать.

Кажется, так просто поправить витраж или подарить новую жизнь графину, который держал в руках, скажем, Людовик Пятнадцатый. Надо только взять подходящий материал, клей, инструменты – и вперед. Ан нет, чтобы стать настоящим мастером, необходимо учиться пять лет, а потом долгие годы совершенствоваться в избранном деле. И не всякий человек способен к кропотливому, тяжелому труду. Думаете, легко починить витражное окно, находящееся под куполом собора? Встаньте на лестницу, поднимите руки и начинайте методично прикреплять заранее обработанные вами кусочки смальты в нужных местах… Через десять минут у вас заломит спину, еще через пять заболят предплечья, а спустя четверть часа вы сползете вниз и уйдете, растирая онемевшую шею.

Но к физической нагрузке человек рано или поздно привыкает. Так почему же на факультет стекла принимают всего тридцать студентов? И ведь почти треть из них во время учебы отсеивается! Ответ прост: бесталанному человеку к витражам лучше не приближаться. Стекло не простой материал, оно своенравно, имеет свой характер, не терпит бахвалов, торопыг и злых людей. Реставратор должен ощутить те эмоции, что и мастер, изначально изготовивший произведение искусства, только тогда старая вещь обретет новую жизнь. В противном случае внимательному зрителю при взгляде на картину, окно или дверь сразу станет понятно: ага, вон тот угол подправляли в наши дни. И скажет он: надо же, как неудачно получилось – части мозаики совпадают по цвету, но нет настроения, изделие потеряло свое очарование.

Ректором института, а заодно и деканом факультета стекла был Альберт Яковлевич Ванюшин. Коллеги относились к нему двояко.

Алик, как сокращенно звали Ванюшина, был гений, этого никто не отрицал. И педагог из него получился отменный. Он носился со студентами как курица с цыплятами, был строг, но справедлив, имел энциклопедические знания по искусству и даже в советские годы ухитрялся возить своих лучших учеников по Европе, чтобы показать им, например, всемирно известную Сент-Шапель[13]в Париже воочию, а не на картинке в альбоме. После того как воспитанник получал диплом, Альберт Яковлевич находил ему работу и приглядывал за своим «птенцом». Ванюшин был готов помогать ученикам всю жизнь. Попасть на его факультет считалось огромной удачей. Правда, учиться там было невероятно тяжело – Алик ненавидел лентяев, терпеть не мог бездарностей, безжалостно выгонял тех, кто прогулял даже одну лекцию или семинар. Количество литературы, которое требовалось прочитать студенту, было высотой с Эверест, а если кто-то получал на экзамене тройку, Алик орал на весь институт: «Отправляйся балбесничать на отделение искусствоведения! Там можешь, ни хрена не зная, словами жонглировать». Но, если выпускник преодолевал все испытания, Альберт Яковлевич простирал широкие крылья – становился для него верным ангелом-хранителем.

И сотрудники, и студенты прекрасно знали: Алика волнует только стекло, а реставрация мебели, картин, тканей и прочего его не особенно интересует. Этими направлениями заведовали два заместителя ректора – Сергей Николаевич Благоев и Борис Владимирович Резников.

– Интересно! – воскликнул Роберт.

Елизавета закивала:

– Вот-вот. Мне тоже так показалось, но вся информация, которую я узнала, требует тщательной проверки. Да, Таня?

Бывают дни, когда человеку по разным причинам трудно сосредоточиться. А у меня последние недели выдались очень трудными, и сейчас в голове вместе с мыслями о работе параллельно крутились размышления о том, что замышляет Лора.

– Прежде чем делать выводы надо проверить данные. Да, Таня? – повторила Лиза.

Я отогнала в сторону размышления, не относящиеся к службе, и кивнула:

– Правильно.

Троянов с легким удивлением посмотрел на меня, я не поняла, что вызвало у Роберта недоумение, а Елизавета продолжила свой рассказ.

Благодаря своему, мягко говоря, непростому характеру, Альберт Яковлевич вызывал разные чувства, как у студентов, так и у коллег. Одни считали его гением, другие вздорным мужиком, орущим на подчиненных и оскорблявшим окружающих. А кое-кого возмущало, что Ванюшин совмещает должности ректора и декана. Это в принципе не запрещено, но очень раздражало тех, кто сам мечтал сесть в одно из этих кресел.

О личной жизни Алика было ничего не известно, кроме простых анкетных данных. Ванюшин родился в Москве в семье известного реставратора и пошел по стопам отца. Не женат, детей не имеет. Дни рождения профессор не отмечал, шумных компаний не собирал, учеников в гости не приглашал, а из коллег дружил лишь с двумя своими уже упомянутыми заместителями и профессором Ангелиной Дворкиной. Но его приятели никогда никому никаких подробностей о Ванюшине не сообщали.

Периодически Альберт Яковлевич исчезал на неделю-другую, но тайны из того, куда пропадает, не делал. Все знали, что он ездит по российским провинциальным музеям и бескорыстно помогает им – осматривает фонды, решает, что надо отреставрировать в первую очередь, а потом отправляет в какой-нибудь богом забытый Орск студентов с разных факультетов, которые бесплатно возрождают то или иное произведение искусства.

К сожалению, музеи в России совсем не богаты, денег из бюджета им достается кот наплакал. Даже столичные хранилища не имеют достойного финансирования, что уж говорить о провинциальных собраниях раритетов. А там подчас есть такие экспонаты, что дух захватывает. Только, увы, довольно часто они находятся в плачевном состоянии. Вот Ванюшин и старался помочь музейщикам. Понятное дело, студентов его вуза не хватало на всю Россию. Но кому-то везло – в городок сначала прилетал Алик, а потом появлялась группа молодых людей со всеми необходимыми расходными материалами. Тут надо подчеркнуть: студенты получали билеты и небольшое количество денег на питание от вуза, их поездки оформлялись как практика, для музея же помощь всегда оставалась бесплатной.