- Здравствуйте, товарищи, - начал Берия, - возможно, некоторые из вас удивятся, почему работать с вами поручили именно мне, возможно, некоторые из вас не захотят работать со мной, думая о заключенных в лагерях. Вынужден признать, что ошибки бывают у всех. Главное - успеть признать свои ошибки, а ещё лучше, когда вас кто-то предупредит от того, чтобы эти ошибки не совершать. От лица партии, членом которой я являюсь, хочу заявить, что мы получили предупреждение, и сделаем всё возможное, дабы не наступить на те же грабли, на которые мы наступили в вашем варианте истории.

Кошкин услышал, как Степанов пробормотал про себя: "хана кукурузнику", и хотел было уточнить, что это за "кукурузник" такой, но Берия продолжил свою речь, заставив забыть и о "кукурузнике" и о Степанове.

- Поэтому товарищи, наша партия под руководством великого Сталина не считает учение марксизма-ленинизма застывшей догмой, и примет необходимые поправки для того, что первое в мире государство рабочих и крестьян не выродилось в то образование, каким оно стало в конце ХХ века в мире Харькова. Мы не стесняемся признавать свои ошибки в отличие от иностранных держав-агрессоров. Я хочу выразить радость от того, что жители Харькова образца 2008 года смогли достигнуть соглашения с советским Правительством, несмотря на все годы и разницу в общественном строе, что нас разделяла. Именно поэтому здесь присутствуют представители всех наркоматов, для того, чтобы учесть опыт потомков и адаптировать его к местным условиям. Я ожидаю плодотворного сотрудничества между дедами и их внуками. Вместе мы сможем прийти к победе коммунизма и защитить нашу Родину от поработителей.

С трибуны Берия уходил под бурные аплодисменты. Конференция продолжилась. Слово взял исполняющий обязанности губернатора, бывший его первый зам, начавший разъяснять организационные вопросы по сотрудничеству харьковчан и гостей из СССР.

После него выступило несколько врачей, рассказавших о предпринятых мерах безопасности для предотвращения возможности возникновения эпидемий на границах перенесённой территории.

И в самом конце был доклад новохарьковских учёных, озвучивших свои гипотезы о причинах переноса. Правда их речь была настолько перегружена научными терминами, что сложилось впечатление, что никто их толком не понял. Да и публика была перегружена количеством информации, полученной за столь малое время, и потихоньку обсуждала услышанное, слушая докладчиков краем уха. Поэтому, когда было объявлено о закрытии конференции, никто особо не огорчился. Всем хотелось обговорить услышанное. Кошкин решил воспользоваться моментом и найти своих знакомых. Для этого он, оставив Степанова, пошёл в ту сторону зала, где перед началом конференции видел Морозова с Малышевым. Но удача в этот раз ему не улыбнулась - искомых людей там не обнаружилось. Немного растерявшись, Михаил Ильич решил уже было возвращаться назад к Степанову, как из кармана его пиджака раздалась мелодия. Достав телефон, Кошкин увидел, что ему звонил Степанов.

- Да, слушаю.

- Михаил Ильич, выходите из здания, я встретил интересующих вас людей, сейчас мы стоим напротив Зеркальной Струи перед театром.

- Хорошо, спасибо, я сейчас выхожу.

Это был первый случай, когда Кошкину пришлось воспользоваться своим мобильным телефоном по назначению, но Михаил Ильич сразу оценил все удобства, которые давал это миниатюрный аппарат.

На улице Кошкин сразу заметил стоящих Степанова, Морозова и Кучеренко. Малышева среди них не было. Морозов, раньше других заметивший Кошкина, подбежал к нему и обнял изо всех сил.

- Михаил Ильич, здравствуйте, как я рад вас видеть в добром здравии. Весь коллектив, все кто остались, переживали за вас. И ваша жена в особенности. У меня для вас письмо от неё.

- Спасибо, спасибо, - ответил растроганный Кошкин, здороваясь с Морозовым и Кучеренко, - я тоже очень рад вас видеть. Соскучился и по вам и по работе.

- Ну, мы-то знаем, что без работы вы не сидели даже на койке. Евгений Алексеевич рассказал, что вы уже начали разрабатывать новый танк, - сказал Кучеренко, заместитель начальника КБ Кошкина.

- До нового танка, ещё далеко, я просто документацию изучал. А где вы остановились?

- Нас в гостинице поселили, - ответил Морозов.

- Давайте отметим встречу в каком-нибудь ресторане, - сказал Степанов, - а где находится ваша гостиница, я знаю. Я смогу потом отвезти вас туда. А с вашим руководством проблем не будет. Мы сейчас все решим.

Сделав пару звонков, Степанов сказал, что все нормально, и Кучеренко с Морозовым свободны до десяти вечера. И он раз уж является харьковчанином, а они гостями города, приглашает всех в ресторан. Возражений на это не последовало.

Кошкин извинился и попросил дать ему пару минут для того, чтобы прочитать письмо от родных - ждать, пока выпадет свободная минутка, Михаил Ильич не собирался.

В письме жена интересовалась здоровьем своего мужа, что было естественно, несмотря на то, что товарищи из органов безопасности её уверяли, что с Кошкиным всё в порядке, писала, что скучает и с нетерпением ждёт того момента, когда увидит своего Мишу. Потом шёл небольшой рассказ о жизни семьи в Москве, а в самом конце было несколько строчек, написанных, или если быть точным, то нарисованных, маленькой дочью Михаила Ильича. Как только письмо было прочитано, Кошкин аккуратно сложил исписанный лист и спрятал его в левый внутренний нагрудный карман пиджака и повернулся к что-то живо обсуждающим Степанову с Морозовым и Кучеренко.

- Ну что, Михаил Ильич, прочитали? - спросил Степанов.

- Прочитал, прочитал.

- Какие вести от родных?

- Потихоньку всё. Жена пишет, что дочка скучает сильно.

- Не волнуйтесь, дайте только срок и перетянем вашу семью в Харьков.

- Спасибо, Женя. Надеюсь, что так и будет.

- Ну ладно, а теперь можно ехать и в ресторан, - подытожил Степанов.

Вечер Кошкин провёл в хорошей компании. За столом, как это обычно происходит у отдыхающих вместе коллег, разговор вольно-невольно перешёл на работу. С работы переключились на заводчан, которые исчезли вместе со старым Харьковом и выпили за них, где бы они сейчас не находились. Тяжело было всем, у всех исчезли друзья и знакомые, а у Николая Кучеренко, уроженца Лозовой, пропала семья, жившая в то время в Харькове. И хотя радоваться чужому несчастью было нехорошо, Кошкин невольно радовался, тому, что это произошло не с его семьёй, а ведь останься она в Харькове, и не видать ему больше своих родных.

К себе в санаторий Михаил Ильич попал поздно - пока ушли из ресторана, пока отвезли Морозова и Кучеренко в гостиницу, которая, как рассказал любознательному Кошкину Степанов, находилась в районе станции метро "маршала Жукова". Уже, будучи в санатории, Кошкин удивился - это что такое надо было совершить Жукову, что даже в буржуазном Харькове не рискнули переименовать станцию метро, ведь он уже слышал до этого от Степанова, что станции, названные в честь известных деятелей СССР, после обретения Украиной независимости были переименованы.