Тут же дико захотелось курить. Антон откинул сетку накомарника, свернул самокрутку. Для этих целей использовались старые газеты, пачки которых хранились у Кирилы Кирилыча за печкой. Читать их тоже было познавательно, вот и сейчас Антон, поднеся остаток страницы к пламени костра, прочел: «С глубокой скорбью восприняли советские люди весть о кончине Леонида Ильича Брежнева — выдающегося руководителя Коммунистической партии и Советского государства, крупнейшего политического деятеля нашего времени. Вся его большая, яркая жизнь была отдана великому делу Октября, партии Ленина, интересам трудового народа. На проходящих в стране траурных митингах трудящиеся, отдавая дань глубокого уважения памяти пламенного борца за мир и коммунизм, заявляют о горячем стремлении еще теснее сплотить свои ряды вокруг родной Коммунистической партии, ее Ленинского Центрального Комитета».

Посмотрел на дату — тринадцатое ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Помнится, покойный Кирила Кирилыч говорил, что в Новосибирск в последний раз ездил, когда Брежнев помер — «кажись, в восемьдесят восьмом». Ан и не так все было, а на шесть лет раньше. Долгонько не был в областном центре старый лесник…

Еще Антон не раз вспоминал странный разговор Кирилы Кирилыча с Платоном. Говорили они так, словно раньше не раз встречались, и были у них какие-то старые счеты. Спросить у старичка напрямую Антон так и не решился, и без того лесник был сам не свой, а теперь узнать не представлялось возможности. Поэтому осталось, как в рассказе Джека Лондона «Тропой ложных солнц» — кусок жизни. Антон очень любил этот рассказ еще со школьных лет и помнил наизусть много фрагментов, вроде этого: «Картина — частица жизни. Мы изображаем жизнь так, как мы ее видим. Скажем, ты, Чарли, идешь по тропе. Ночь. Перед тобой хижина. В окне свет. Одну-две секунды ты смотришь в окно. Увидел что-то и пошел дальше. Допустим, там человек, он пишет письмо. Ты увидел что-то без начала и конца. Ничего не происходило. А все-таки ты видел кусочек жизни. И вспомнишь его потом. У тебя в памяти осталась картина. Картина в раме окна».

Антон с трудом поднялся и, попыхивая самокруткой, немного походил вокруг стоянки. Заряженное ружье он прислонять к дереву не стал, держал в руках, а когда сидел у костра — на коленях. Встреча с медведем многому научила бывшего клоуна. А сколько таких медведей или других злобных тварей может встретиться им на пути? Включая, кстати, людей. У которых, в отличие от медведя, тоже может быть в руках оружие.

Фрэнсис снова заворочался.

— Чего бродишь? — спросил он вполголоса, чтобы не разбудить Ларису и ребенка.

— Устал сидеть.

— А мне вот не спится, — пожаловался камерунец. — Не могу на улице спать, и всё тут. Только задремлю и опять просыпаюсь.

— А в Африке ты спал в джунглях?

— Чего мне там делать? — удивился камерунец.

— Ну, у бабушки…

— Бабушка же не на дереве жила. У бабушки был вполне приличный домик. Даже машина была — «Форд Бронко». Если бы не вся эта ерунда вокруг, пригласил бы тебя в гости, сам бы посмотрел.

— Для начала, если бы вся эта ерунда не стряслась, мы бы с тобой не встретились, — заметил Антон.

— Это так, да. Но вдруг мы соберем дирижабль и полетим? До Камеруна ведь тоже можно долететь, разве нет?

— Скажи, Фрэнсис, ты серьезно веришь в Ларисину идею? — спросил Антон. — Вот честно — веришь?

— Знаешь, когда я учился пилотировать, то видел в аэропорту Орли подобные дирижабли. Это пластик, легкие металлы и прочий материал, который вряд ли и за тридцать лет испортится. В установку по производству водорода на солнечных батареях я тоже верю. Почему бы не попробовать? Здесь становится страшно, Антон, ты же сам видишь.

— Видеть-то я вижу… Я летать боюсь, — признался Антон, тяжело вздыхая.

— Это же дирижабль, а не «боинг», — ободряюще улыбнулся камерунец. — Чего тут бояться? Летит низко… Хотя низко это как раз опасно, нас могут обстрелять с земли. Просто так, из злобы и ненависти.

— А может, подумают, что это долгожданная помощь пришла.

— Тогда тем более обстреляют. Такие, как бандиты из Новой Сибири — запросто. По-моему, им очень нравится нынешняя ситуация.

— Значит, полетим высоко, — потерянно сказал Антон. — Эх, раньше перед полетом хотя бы напиться можно было. А сейчас ничего нет.

— Ты забыл, что газотурбинный двигатель работает на спирту, — подмигнув, напомнил Фрэнсис.

— Так спирта-то у нас и нет.

— Со спиртом разберемся. Главное — дирижабль. Если станет понятно, что он — вещь реальная, то и спирт раздобудем.

— Твои бы слова, да Богу в уши. Спи, завтра в походе будешь как сонная курица.

— Сплю, сплю, — проворчал камерунец, отвернулся от костра и почти сразу тихонько захрапел.

Антон так и просидел на часах до самого утра, пока не рассвело. Пристроил над углями котелок, налил воды, бросил сухих травок из полотняного мешочка — богородицыной, чабреца. Когда вода забулькала и над стоянкой поплыл аромат травяного чая, заворочался Фрэнсис.

— Ты что, всю ночь так сидел? — вытаращил он глаза на Антона.

— Не спалось, — пожал плечами тот.

— Ну ты даешь! И как же теперь пойдешь?

— Ножками, — сказал Антон. — Давайте чай пить. Буди Ларису.

— Как твои ребра?

— Получше. Я же говорил: отлежусь, и все будет в порядке.

— Не очень-то ты отлежался, брат, — с подозрением заметил камерунец, но донимать Антона не стал.

И правильно сделал, потому что помятые медведем ребра продолжали жутко болеть. За это Антон мстительно доел последний кусок медвежатины, оставшийся со вчера, и вырезал себе из орешника посох. В ожидании чаепития принялся украшать его затейливой резьбой, склонив голову набок и высунув язык от усердия.

Проснулась и Лариса, потормошила Кирилу Кирилыча, но тот дрых без задних ног. Антон в очередной раз позавидовал ребятенку: едет себе… «Если не получится улететь, — решил Антон, — надо будет заняться одомашниванием скотины. Пахать на ней, ездить, телегу смастерить — пусть возит. Первобытные люди и те сумели, а мы чем хуже?»

Правда, Антон тут же поймал себя на мысли, что не знает даже, как сделать колесо. Не отпилить круглый кусок от бревна, а именно сделать — наподобие тележного, со спицами, ступицей, ободом… Наверное, для этого кузница нужна. Где взять кузницу, Антон вообще не представлял — ее он видел только в кино и знал, что там есть наковальня, горн и меха, которыми этот горн раздувают. В юношестве он знавал некоторых ролевиков, которые что-то где-то ковали, но следы этих людей потерялись еще в цивилизованное время, что ж говорить про теперешнее.

Попив чаю, они собрали вещички и двинулись в путь. Кирила Кирилыч так и не проснулся и был загружен в слинг спящим. Антон бодро шел замыкающим, помахивая посохом и делая вид, что у него все в порядке. К слову, минут через сорок пути ребра и в самом деле как-то замлели и лишь тупо ныли.