— Давай замнём.

— На самом деле… — и Зее замолчала. — Не могу объяснить. Знаю, а объяснить не могу. У тебя так бывает?

— Не скажу, что каждый день…

— Тебе холодно?

— Нет.

— А чего дрожишь?

— День такой.

— Слушай, Джедо…

— Давай ты меня Лимоном будешь звать? А то я долго вспоминаю, кто такой Джедо.

— А почему Лимон?

— Да… я, когда в нашу гимназию поступил, сразу подхватил желтуху. И ещё, когда нервничаю, такой вот коркой с бугорками покрываюсь. Ну — конечно, Лимон, кто же ещё?

— Вот такой коркой?

— Ага.

— А ты нервничаешь?

— Что-то вроде. Не знаю. День тяжёлый. Ты тоже была…

— Лучше не вспоминать.

— Вот.

— А… Лимон…

— Что?

— Я хочу спросить… ты не обидишься, нет?

— Не знаю.

— А, всё равно. Ты и Илли… вы были как?

Лимон вдруг почувствовал, что его пробивает потом.

— Мы… не знаю, как правильно… ну, дружили, что ли. Она мне… очень нравилась. Только не подумай, что…

— Я ничего не думаю.

— Вот как с парнями. Илли была свой парень. Если ты понимаешь…

— Конечно.

— Но вот такого…

— Что?

— Вот как с тобой сейчас…

— Лимон…

— Да.

— Наверное…

— Что?

— До утра мы доживём. А до вечера?

— Не знаю. Воля Света.

— Или командира.

— Не смейся. Какой из меня командир…

— Самый лучший. Даже не думала, что такие бывают.

— Зее…

— Что?

— Ты сама — как?

— Я… как-то. Я будто падаю с какой-то башни… или выше башни… что бывает выше башни?

— Запускают шары.

— С шара. От самого Мирового света.

— Ты не падаешь, ты летишь.

— Как скажешь, командир. Есть не падать. Есть лететь.

— Слушай, а…

— Что?

— Тебе удобно?

— Слегка.

— Ложись вот так.

— Ага.

— Лучше?

— Смеёшься?

— Тихо!..

Что-то громко сломалось совсем рядом.

— Это я ногой, извини.

— Понял.

— Лимон…

— Что?

— Не знаю. Просто… просто… только не… если ты меня не поцелуешь, я умру…

— Зее…

— Ага. То, что ты думаешь…

— Я сейчас… ни о чём…

— Тссс… Дай руку…

— Зее…

— Не говори ничего… лучше ничего не говори…

Лимона охватил жар. Жар распирал. Рука, ведомая тонкими, но сильными пальцами Зее, ощутила под ладонью сначала мягкое и шелковистое, с чем-то маленьким горячим торчащим, потом прохладное и податливое, потом снова горячее, но уже бешено вжимающееся и мокрое…

— Да… да… да… — шептала Зее. — Трогай… я хочу, чтобы ты меня трогал…

— Зее…

— Ты знаешь, что делать…

— Я никогда…

— Всё ерунда… вот так… да расстегни же пряжку, джакч… вот так, вот так… о-о-о…

— Зее…

— Молчи, дурак, только молчи… Молчи!

И Лимон молчал.

И потом, когда они отвалились друг от друга, ничего не видя, но всё чувствуя, не нуждаясь в словах, а только в прикосновениях, Лимон всё-таки сказал:

— …так не бывает…

Я решил что, буду продолжать песать пока могу. Иначе вообще не понятно зачем. Это на зло. В горах холодно и дуит ветер. Мы ушли мало. Вожатый Трамп задыхается и падает. Он говорит что, у него, ещё и сломаны реббра. Мы ушли так что, станцию было видно ещё. Сверху. Там мы нашли пустой домик. Он сложен ис камней а щели забиты глиной, и крыша каменная плита. Старая чугунная печка бес трубы. Я нашол дрова и мы разожгли печ. Дым уходил вщель. Было тепло. Трамп сказал что, это такой дом были на тропах горцев чтобы, зимой когда ветер, было где укрытся. Я удивился что, горцы так рядом с городом и Трамп сказал что, да, ни чего страного потому, что они всегда. Где то рядом их древнее кладбище и, они туда ходят много лет. Когда он был как мы то, встречал в горах здесь горцев с дарами ихним мертвецам. И что после войны когда, сделали границу и всё, стало нельзя ходить, на кладбище всегда продолжали ходить и их убивали, а по мести горцы напали на санаторий и зарезали там всех кто был и, больше санаторий не работал и всё. Я не знаю правда, ли эта эстория. Но похоже правда. Потому что всякие страшилки расказывают странные а, правда всегда простая. Утром мы попробовали итти дальше но, вожатый Трамп не смок. Он сказал что бы мы оставили его в доме дали немного еды а, сами шли к пограничникам. И мы пошли бегом. Мы шли восемь часов. Когда мы пришли то, застава была пустая. То есть там были только собаки в клетках почти все мёртвые, но не все. От голода. Эмин нашол собачью еду и стал давать тем которые, ещё ели. Я сказал чтобы, он не открывал клетки, опасно. Но он не понял или не поверил. Я не видел, видел только Шиху Ремис. Он открыл и две собаки бросились на него и задушили. Шиху не успел. Он их убил но, не успел. У него не было оружия толко труба. Он их убивал трубой долго. Потом я пробовал звонить по телефону и рацию, ни не там, не там. Наверное мы всё таки одстались тут одни а, убиваем друг друга, зачем это неправильно. Я не знаю куда делись пограничники хотя, можетбыть их захватили пандейцы. На плацу я нашол непонятные гильзы но, немного. Не наш калибр и длина и, написано не по нашему. Гильз было мало восем штук и я решил что, это не расстреливали а стреляли в вверх.

Мы обыскали всю заставу чтобы, найти оружие хоть какое. Всё обыскали до нас но, мы нашли. На кухне. В поварской в сундуке лежали два охотничьи ружья старые, и патроны. И ещё порох и капсуля. И там же нож потом топорик-лопатка потом старый штык от шкендера это, такая императорская винтовка даже с гербом на ложе. Штык очень хороший. Жалко что один штык я, давно хотел шкендер себе. В гараже не осталось машин а должны. И лыжы пропали все. И мы похоронили Эмина и пошли обратно.

На ночь пришлос разбить палатку. Деревья тут низкие и широкие называются стланцы. Очень сильный запах. Потому что на этой высоте только идёт весна и растут шишки. Я проснулса сильно болела голова ещё, было темно. Рядом кто то шол какие то звери. Очень тижело. Всё хрустело и дрожжало. Я сидел с ружьём не уснул до утра. Когда зажогся Мировой Свет я вылес и увидил что, все кусты и деревья вокруг изломанные но, ни кого нет. Кто ходил? Не знаю. Потом мы сняли палатку побежали в нис. Нашли домик. В нём была кровь и рвота. Вожатого Трампа не было ни где. И следов. Я не знаю что, могло случитса. Маркис сказал что, что угодно. Я с ним, согласный. Мы долго сидели у домика и думали куда, теперь итти. Маркис сказал надо итти к Пороху. Но не через город. А если не через город то, по горам через речки к санаторию потом дальше. И мы пошли.