Народу много встречать довелось. Посмотрим. Слушай, Енот, а как тебя в жизни зовут? А то уже сколько мотаемся вместе, а я только кличку знаю. Будто мы банда уголовников какая-то.

– А, это, – вдруг смутился подпольщик. – Да почти так же и зовут. Енох. Я родился аккурат за две недели до Рождества, так поп подгулял немного – и получите.

– Да уж, пожалуй, лучше вернемся к первоначальному варианту. – Я хлопнул Енота по плечу. – Так привычнее. Ладно, что помощь к нам будет, уже хорошо. Смотришь, у этого Сабурова не только пианисты найдутся, а и те, с кем в бой идти можно.

* * *

Киев, 6 декабря 1941 г., здание Киевского госуниверситета, 14:30

Худощавый, с большими залысинами военный быстро зашел на трибуну, махнул перчаткой. Заиграл имперский марш СС «Хорст Вессель». Он заглушал крики заложников, которых поволокли к виселицам.

– Полковник, какими судьбами вы тут?

К начальнику 2-го отдела абвера Эрвину Лахузену подошел низенький, с одышкой зондерфюрер 2-го отдела ИОН доктор Маркерт.

– Прислали разгребать ваше дерьмо, Вернер. Канарис арестован, в гестапо и абвере чистки.

– На фронте, получается, спокойнее будет, – усмехнулся Маркерт.

– Если бы, – тяжело вздохнул Лахузен. – Слушайте, Маркерт, вы тут чем занимаетесь? Вы что, думаете, мне нечего больше делать? Вам было поручено простое дело: организовать совместно с СС простую акцию. Привезти и показательно казнить одного, ладно, пусть не самого простого человека. Сфотографировать все, отснять, прислать в Центр. И теперь я вынужден бегать по кабинетам и объяснять, каким образом большевики смогли разгромить шталаг и вывезти оттуда заключенного!

Под одним из заложников порвалась веревка, он упал в снег, задыхаясь. К нему подошел охранник, выстрелил в голову.

– Да, там допущена серьезная ошибка. Но вина на СД. Мы только вели оперативное сопровождение!

– А накажут нас с вами. Фюрер в бешенстве. Второй провал за квартал. Да какой… На нас всех собак повесят! Мы окажемся в окопах под Москвой, если ничего не сделаем! Что предпринимается для поимки сына Сталина?

Маркерт замялся, достал бумаги из портфеля.

– Герр полковник, нами установлено, что из Киева они выбрались по реке. В районе Чернигова нападавшие сошли на правый берег Десны. Местоположение катера, на котором они передвигались, установлено. Сын Сталина точно был там!

– Я вам могу назвать еще много мест, где он был! Меня интересует, где сейчас нужный нам человек!

– Сегодня стало известно, что разгромлен гарнизон Новгорода-Северского. С большой долей вероятности можно считать, что Яков участвовал в налете на город. Мы предполагаем…

– Да плевать мне на ваши гадания! Там что, уже батальон русских шляется по нашим тылам? Громит наши гарнизоны?! Что сообщают из этого Новгорода?

– Связи с городом нет. Вероятно, он до сих пор контролируется бандитами.

– Надо, чтобы кто-нибудь выбил их оттуда и доставил сюда Якова Сталина, живого или мертвого. Какими силами мы тут располагаем?

Военные зашелестели картами.

– Негусто, – вздохнул Лахузен. – Я попрошу Кейтеля выделить егерей.

– Финский добровольческий батальон войск СС?

– Нет, это другой отряд. И черт побери! Пошлите туда хотя бы авиацию! Люфтваффе вполне в состоянии выделить нам штаффель пикировщиков. Пусть дадут команду разбомбить там все!

– Яков может погибнуть под бомбежкой.

– Тогда поставьте задачу финнам достать его труп! Фюреру этого будет достаточно.

Глава 13

– Полковник?!

Я еще раз перечитал радиограмму, которую мне принесла Анна.

– Поздравляю, товарищ Соловьев! Заслужили…

– Из старших лейтенантов сразу в полковники… – Я почесал в затылке. Помнится, на Сумщине был такой Миша Наумов. Партизанил – любо-дорого, ходил рейдами по всей Украине плюс Белоруссию захватывал. Дошел даже до ставки Гитлера в Винницкой области – «Вервольфа». Вот же фашисты обделались от страха. Сталин присвоил капитану сразу звание генерал-майора. Весь Юго-Восточный фронт судачил. Но я-то «Волчье логово» не штурмовал…

– Это за Якова, – тихо произнесла Анна, выглядывая из школьного класса. В коридоре никого не было, радистка закрыла дверь, добавила: – Следующий сеанс связи завтра, также в полдень.

– Высоко взлетел – больно будет падать…

Я задумался. Сколько таких скороспелых было у Сталина? Вон, хотя бы Рычагова взять.

В 36-м он всего лишь лейтенантом был, а к началу войны до генерала дорос. Сильно ему это помогло в подвалах Лубянки? Нет, тут надо думать, прежде чем сделать что-то. И дать еще что-то Верховному помимо сына – вчерашние заслуги не ценятся, подавай новые.

– Якова надо срочно переправить в Москву. – Анна подошла ближе, уселась на подоконник. Подол юбки слегка задрался, обнажил приятные взору коленки. – Не дай бог погибнет – с тебя спросят.

– Это не от нас зависит. – Я вздохнул, присел рядом. Окно было мутное, давно не мытое. Как еще уцелело во время боя? – Пришлют самолет – отправим. Как ты себя чувствуешь?

Анна потрогала перебинтованную голову.

– Тошнота прошла, рана заживает.

– Сделай радиосводку по Москве. – Я положил руку на коленку девушке, облизнул губы. – Немцы врут, что взяли столицу. Надо расклеить по городу опровержения. Мы уйдем, а люди останутся с надеждой.

Что любопытно, Аня руку не убрала, потянулась, обозначив в гимнастерке крепкую грудь.

– Выглядишь усталым! – Ее пальчики пробежались по моему лицу. – Вот новая морщинка… и еще здесь.

– Седых волос не появилось? – усмехнулся я, двигая ладонью вверх по ноге.

– Петя! – Аня сбросила мою руку, поправила подол. – У тебя жена!

И с этим не поспоришь. И хочется, и колется, и совесть не велит.

– Вон, иди к Параске. Смотрит на тебя коровьими глазами! Как же… Герой Киева, самого Гиммлера ухайдокал!

– И это растрепали?! – Я рассердился. – Какие же вы, женщины, трещотки!

– Я тут ни при чем! Ильяз твой и растрепал, – обиделась Анна. – Когда подкатывал к лесничихе.

Вот же… Я выругался про себя, спрыгнул с подоконника.

– Заканчивайте трепологию в отряде! Пришлют из Москвы особиста – наплачемся.

* * *

Наши выловили по городу двенадцать полицаев. Некоторые были настолько глупы, что просто сидели дома и жрали самогон. Те, что поумнее, пошли заниматься тем же самым к родителям. И только одного, самого шустрого, выловили у любовницы. Трезвого, как ни странно. Перегнул я, конечно: пьяными были примерно две трети. Теперь в разной степени обутости и одетости они стояли нестройной шеренгой на площади.

Не хотелось мне заниматься карательными операциями, а приходится. Получается вроде как с нами тогда в Киеве, но наоборот. И сильно наоборот, потому что там невинных вешают, а тут предателей на перегной пускают. Так что нечего их жалеть.

– Ну что, граждане полицаи, возражений нет? – заявил я вместо речи прокурора, адвоката, да и судьи заодно. – Все вы служили врагам нашей Родины, а