У нас что-то завязалось. Уж не знаю, как у него там завершилось с той женщиной, но довольно скоро наши отношения переросли в серьёзные. И потом, где-то через год, он даже сделал мне предложение.

Мне очень хотелось, чтобы Игорь хорошо выглядел. Было понятно, что если он похудеет, перестанет смолить «Беломор», если его, выглядевшего неаккуратным, неухоженным, слегка замызганным холостяком, который на ночь непременно съедал тортик (или хотя бы половинку), переодеть и придать немного лоску, то Игорь «заиграет». Стала методично и планомерно капать ему на мозги. Начала всячески уговаривать и мотивировать на другое питание, на другую одежду, на другое поведение.

И во время наших отношений Гордин изменился. Похудел, сменил имидж. Мастер его курса с удивлением говорила: «Надо же, брали на амплуа характерного толстяка, а выпускаем героя-любовника!»

Правда, потом он грустно шутил – мол, переделала меня и бросила. Но Игорь человек спокойный, дружелюбный, очень порядочный, приятный (и вообще в отношении Гордина у меня рождаются только самые тёплые, хорошие слова). И флегматик. А мне с моей тогдашней натурой всегда хотелось его расшевелить, завести, сделать живее, импульсивнее, активнее. Более безрассудным, неупорядоченным.

Мы встречались с Игорем год. Ездили к нему в Санкт-Петербург, знакомились с его родителями, мама что-то дарила мне со словами «Тебе как моей будущей снохе». Всё вроде шло в сторону замужества.

Но тут появился Володя – как вихрь, фонтанирующий какой-то неиссякаемой, бьющей двадцать четыре часа в сутки энергией. И стал для меня человеком, в котором, как мне тогда казалось, я так нуждалась. Буквально через три дня после знакомства я сказала Игорю: «Извини, я встретила по-настоящему своего человека. Спасибо тебе за всё, и до свидания!»

Игорь очень переживал. Но, как известно, его личная жизнь вполне состоялась – счастливая семья, дети, крепкий брак с Юлией Меньшовой.

Спасибо, Игорь, ты очень хороший человек! И прости меня.

Глава 31

Про надежду

Более непохожих однопалатниц трудно представить. Возможно, мы с ней выглядели даже комично: я после родов – сорок килограммов, она – сто сорок.

Почему я тогда была такой? Слишком трудные воспоминания. Не для того эта история, чтобы меня кто-то пожалел. Так что конспективно.

Живём в тридцатишестиметровой однушке с тремя детьми. Спим впятером на двух кроватях, вещи не умещаются в единственном шкафу. Игрушки по всему дому. Побыть одной хоть минуту – заветная и невыполнимая мечта. Всеми силами выбиваем из лужковского правительства бóльшую площадь (тогда многодетные ещё могли на что-то рассчитывать).

И вот ордер на четырёхкомнатную квартиру на руках! Тот же район, центр, не нужно менять школу сына и садик девочек. В эйфории начинаем ремонт на оставшиеся после доплаты за увеличившуюся жилплощадь (пусть и по льготным расценкам, но всё равно о-го-го какая сумма) деньги.

Через месяц ещё новость – жду ребёнка. Снова катарсис: как всё вовремя! Не будь новой квартиры, скорее всего, загрустила бы, что станет ещё труднее и невыносимее на тридцати шести метрах… Тут же – всё одно к одному.

А ещё через месяц тяжело заболевает Володя. Сначала пугают страшным диагнозом. «Месяцев семь ему осталось, держитесь», – говорит доктор, не зная о моей беременности. Проживаем странные дни, полные необъяснимых чувств…

Потом диагноз меняют («Выживет, скорее всего»), но ещё несколько недель он остаётся в больнице, а моя жизнь расписана по часам. Рано утром развожу детей в школу/сад, потом на рынок купить что-то свежее для мужа, и домой – готовить. Потом в больницу – сидеть с ним, потом в новую квартиру проконтролировать бригаду и ход ремонта. Потом в школу, потом в сад. Вечером дети, уроки, готовка, уборка. Уложить всех – и на телефон, искать дефицитные лекарства, личные связи и хороших докторов. И так день за днём.

А мне больше всего на свете хотелось спать! Так во все беременности выражался мой токсикоз, спала часов по пятнадцать в сутки. В эту же – от силы по пять.

В итоге Володя поправился, квартиру отремонтировали и переехали. Но с моим организмом что-то произошло. Постоянные стрессы «сбили» щитовидку, и я начала стремительно худеть – на тридцать второй неделе весила сорок два килограмма.

После долгих препирательств и скандалов в женской консультации, где серьёзно беспокоились – правда, не знаю, за меня или за соблюдение протокола, – я наконец сдалась на лечение в Центр планирования семьи и репродукции на Севастопольском проспекте. Но не прошло и недели, как мой двухкилограммовый мальчик решил родиться. Его, конечно же, забрали в кувез.

Лежу в палате, тоскую. Все мои новорождённые дети всегда оставались со мной. А теперь не находила себе места. Каждые полчаса брела в детское отделение и торчала возле сына, раздражая медсестёр своими расспросами.

И тут в палату привозят соседку после кесарева. Огромная, рыхлая, всё тело в веснушках, на голове копна жёстких рыжих кудрей. Трое санитарок еле сгрузили её с каталки на кровать. Когда та очнулась от наркоза, мы начали знакомиться. И, как это обычно бывает в больницах, к концу дня уже сдружились.

Надя впервые забеременела в тридцать восемь, будучи до этого уверенной, что бесплодна. Ни её, ни мужа это не беспокоило, и они даже не пытались узнать причину, приняв как факт. Детей не хотели: «Нам и вдвоём хорошо да интересно!»

Беременность стала общим шоком. Размышляли – рожать, не рожать, но давление родни сыграло решающую роль. Все в один голос твердили: если не сейчас, то, может, уже никогда – вдруг последний шанс? О естественных родах никто и не думал: «Возраст», «Зачем мучиться?» Врачи, разумеется, «поддержали» растерянную «старородящую» плановым кесаревым сечением.

И вот лежим, болтаем. Заходящий медперсонал порой подшучивает над нами – прикольно смотримся в паре.

Я продолжаю бегать к своему крошечному мальчику, который весь в капельницах, датчиках и трубочках. С лёгкой завистью гляжу на лежащего рядом Надиного – здорового, щекастого, четырёхкилограммового. Надя к нему не ходит, вести с полей приношу я.

– Думаешь, сходить?

– Ну конечно, он у тебя такой классный, такой красивый!

Смотрит с сомнением:

– Пойми, я к нему ничего не чувствую. Не хотела его, случайный какой-то…

Вижу, что я для неё – со своими рассказами, тревогами, многодетностью, беготнёй по отделению и восторгами – инопланетянин. Как и она для меня.

«Гружу» её темой грудного вскармливания.

– Зачем? Есть же смеси! – недоумевает Надя, не особо веря в успех.

Её ареола похожа на огромную веснушку, соскá там не наблюдается в принципе –