— Здравствуй, Лиза…

— Здравствуй, Нико…

Никита хотел было поцеловать ее в щеку, да передумал; вдруг такие телячьи нежности ее религия и на дух не приемлет? Но вот глаза у Лизхен остались прежними — два бездонных озерка, в которых светилось голубое небо.

— Проходи… сюда… — Елизавета провела Никиту в гостиную.

Судя по тому, что он увидел, в квартире почти ничего не изменилось с тех времен, как Лизхен и Олег вселились сюда дружной, любящей друг друга парой. Допотопная мебель, тяжелые бархатные портьеры, изрядно потемневшие картины (трудно сказать, подлинники или копии), статуэтки и различные иноземные безделушки (наверное, родители Олега привозили их из заграничных «командировок»), три книжных шкафа, все с подписными изданиями, чешская хрустальная люстра, изрядно потертый ковер на полу… Несмотря на чистоту и порядок, в квартире пахло пылью и кошками. Казалось, время в ней остановилось.

— Ты уже вернулся… с войны? — после некоторой паузы спросила Лизхен.

Она смотрела на Никиту круглыми немигающими глазами — как старая сонная курица.

— Да. Вышел в запас. Я теперь пенсионер.

— Как быстро бежит время…

— Это точно.

— Может, чаю? — оживилась Лизхен. — И потом, у меня где-то есть коньяк…

— Нет-нет, спасибо. Я за рулем.

— Как ты нас нашел?

Нас! Она имела в виду себя и сына. «Не как нашел, а зачем», — подумал Никита. И тут же мысленно пожалел о своем визите в эту юдоль скорби. Что Лизхен может добавить к тем фактам, которыми он располагает? Скорее всего, начнет плакаться в жилетку и рассказывать о своей несчастной судьбе. Но он не исповедник, и отпускать грехи не его миссия.

В этот момент кто-то так сильно цапнул Никиту за ногу, что он даже подскочил на стуле. Глянув вниз, Никита увидел здоровенного котяру черной масти, который смотрел на него с очень нехорошим выражением. Он хотел уже пнуть ногой зверюгу, но тут Лизхен, которая поняла, что привлекло внимание Никиты, строго скомандовала:

— Меф, поди прочь!

Кот с сожалением посмотрел на вторую, не «оприходованную» ногу Никиты и с вызывающей медлительностью пошел в спальню. Уже на пороге он оглянулся, злобно оскалил клыки и тихо прошипел.

«Вот зараза! — подумал ошарашенный Никита. — Такой зверь и загрызть может. Ежели во сне подкрадется. Весу в нем, поди, с пуд. Меф… Уж не Мефистофель ли? Подходящая кличка…»

— Как нашел? Очень просто. Я ведь когда-то у вас гостил. Или ты забыла?

— А… Ну да. Теперь вспомнила.

Снова наступила пауза. Никита не знал, как начать нужный ему разговор, а Лизхен не торопилась помочь ему в этом. Она была неглупой женщиной и поняла, что Никита пришел к ней не просто так, а по какому-то делу. Это он определил по тому, как помрачнели ее глаза — словно небо покрылось тучами.

— А как Жор… как твой Георгий? — наконец спросил Никита, чтобы разрядить неловкое молчание.

Лизхен оживилась.

— Он у меня артист! — сказала она с гордостью.

— Да ну!

Никита и впрямь сильно удивился. О том, что сын Олега избрал себе артистическую карьеру, он услышал впервые.

— Играет в детском театре… на хорошем счету… — Глаза Лизхен очистились и снова засияли первозданной голубизной. — В прошлом году театр выезжал на гастроли в Москву, и там его заприметили. Звонил известный режиссер… забыла фамилию… приглашал в свою труппу.

— Что ж, отлично. Молодец! А где он сейчас?

— На репетиции. Скоро должен быть… — При этих словах в глазах Лизхен мелькнул тревожный огонек, но сразу же и погас.

— Женат?

— Нет! — быстрее чем следовало бы ответила Лизхен. — Для него главное театр, а еще спорт — в школе он занимался акробатикой, а теперь — восточными единоборствами; выступает, между прочим, на первенстве города и области. Сначала Георг хочет состояться как личность.

— Это нормально, — с одобрением кивнул Никита. — Первым делом самолеты, а о девушках — потом.

— Какие самолеты? — удивилась Лизхен.

— Песня такая есть, — ответил Никита.

«Должен ли я сказать ей про завещание? — думал он, искоса посматривая на дверь спальни — не появится ли оттуда злобный Меф, чтобы повторить свою «диверсию». — Нет! Пока не время. А то еще грохнут Лизхен вместе с Жоркой. И тогда их смерть будет на моей совести. Первым делом нужно устранить все угрозы и найти того, кто так искусно водит следствие за нос. Это хитрая и опасная тварь… Да и самому не мешало бы поберечься».

— Вообще-то я к тебе по делу… — наконец решился Никита.

— Я догадалась.

— И как думаешь, по какому именно?

— Неужто что-то связанное с Олегом? — не очень уверенно спросила Лизхен.

Она побледнела еще сильнее, хотя, казалось, куда уж больше.

— Что ж, нужно отдать тебе должное — ты почти угадала. Именно так — связанное. Но запомни: то, что ты сейчас услышишь, не должен знать никто. Слышишь — никто! Это в твоих интересах. Иначе я не дам и ломаного гроша за твою жизнь. И не только за твою, но и за жизнь Георгия.

— Говори, не томи! Я далеко не девочка, поэтому не нужно меня пугать разными страшилками.

— Страшилками, говоришь? Ну-ну… Тебе известно, как погиб Олег?

— Он застрелился.

— И это говоришь ты, женщина, которая знала его куда лучше других? Он что, имел склонность к суициду? Ни в коем случае! Олег был жизнелюб, и тебе это известно не хуже, чем мне. С какой стати ему стреляться? Успешный бизнесмен, денег куры не клюют, вполне здоров, имеет приличный вес в обществе, все его или боятся, или уважают… С какой стати он пустил себе пулю в лоб? Ты таким вопросом не задавалась?

— Нет! — жестко ответила Лизхен. — Для меня он давно умер… когда ушел к этой… — Бранное слово едва не сорвалось с ее уст, но она вовремя сжала свои тонкие сухие губы.

— Однако этот мнимый «покойник» неплохо снабжал и тебя, и своего сына до самой своей смерти, насколько мне известно, — безжалостно сказал Никита.

Казалось, Никиту обожгло холодное как лед, голубое пламя. Лизхен буквально пронзила его взглядом. Ее лицо исказилось, и она вмиг превратилась в бабу-ягу.

— Тебе-то какое дело до моих проблем?! — прошипела она, как потревоженная змея.

— Твои проблемы меня не интересуют, — спокойно ответил Никита. — Просто я хочу знать, кто убил Олега. Для этого мне нужна твоя помощь.

— Олега… убили?! — Лизхен отшатнулась, будто увидела что-то ужасное.

— Именно так.

— Не может быть!

— Доказано.

— Кем?

— Мною.

— Но ведь следователь сказал…