Руки Риса напряглись, словно он прочитал мои мысли.

— Ты врала, что собираешься заняться сексом с Рисом, — сказала вдруг она.

— Нет, — возразила я. — Мы просто не успели еще отойти от зеркала после разговора с гоблинами.

Я вытерла глаза и повернулась лицом к моей королеве. Боги, как же я ее ненавижу!

— Ты как будто бледна и не слишком расположена к сексу, племянница. — Она чуть ли не мурлыкала от удовольствия при виде моей реакции. Неужели только в этом дело? Ей просто нравится меня изводить? Неужели Кристалл для нее ничего не значит и она им просто пользуется, чтобы сделать больно мне?

— Я прикажу Шолто доставить Риса домой. Он зачарует мне зеркало, как у тебя, а потом разделит мое общество, как всегда того хотел. — Тут она глянула на Риса трехцветно-серыми глазами, глянула в самую душу. — Ты ведь меня по-прежнему хочешь, Рис?

Опасный вопрос. Рис ответил медленно, подбирая слова:

— Разве найдется тот, кто откажется от твоей красоты? Но ты хочешь, чтобы Мерри забеременела, и я должен быть при ней, подчиняясь твоему приказу.

— А если я прикажу тебе вернуться?

— Ты обещала, что все мужчины, разделившие со мной постель, останутся моими, — сказала я. — Ты поклялась!

— За исключением Мистраля. Его я тебе не отдавала.

— За исключением Мистраля, — согласилась я, стараясь говорить тихо и ровно.

— Ты бы расстроилась больше, если бы сейчас в моей кровати лежал не Кристалл, а Рис?

Еще один опасный вопрос. Перебрав несколько ответов, я остановилась на честном:

— Да.

— Ты не можешь их всех любить, Мередит. Ни одна женщина не может любить их всех!

— Пусть не всем сердцем, моя королева, но я их люблю. Люблю, потому что они мои подчиненные. Меня приучили заботиться о тех, за кого я в ответе.

— Опять мой брат говорит твоими устами. — Она всплеснула руками, забрызгав зеркало кровью — вряд ли нарочно. — со мной связался сэр Хью. Говорят, Тараниса заставят пожертвовать жизнью ради его народа. Поговаривают о цареубийстве, Мередит. О том, что Благой двор многое потерял под его безумным правлением.

От ее тона у меня поджилки свело. Холод сказал:

— Сегодня утром он показался мне совершенно безумным, моя королева.

— А, Смертельный Холод! Ты все еще здесь. Все еще при ней. Благие хотели меня убедить, что не имели в виду дурного, предлагая тебе их трон, Мерри.

— Так предложение подтверждено? — спросил Холод.

— Нет пока, но еще сутки — и фракция Хью либо проиграет, либо соберет достаточно голосов, чтобы возвести на трон нашу принцессу. Хью напомнил, что у меня есть еще один наследник — Кел. Что Мередит для меня лишь запасной вариант.

Понимал ли Хью, какой опасности меня подвергает? Андаис по степени нормальности недалеко ушла от Тараниса. Я не представляла, как она отреагирует на такие заявления из Благого двора.

— Ты как будто испугалась, Мередит, — сказала она.

— Разве у меня нет причин пугаться?

— Неужели тебя не приводит в восторг возможность стать королевой Благого двора?

— Мое сердце принадлежит Неблагому двору, — сказала я после паузы.

Она улыбнулась:

— В самом деле? Половина моего ситхена покрылась золотом и бело-розовым мрамором. Куда ни посмотришь — цветы и листья. Зал Смертности, тысячелетний пыточный зал, увит цветами. Магия Галена уничтожила темницы, и я не в силах заставить ситхен их восстановить. Я послала людей оборвать цветы в коридорах, но они попросту выросли заново всего за одну ночь!

— Не знаю, что мне сказать, тетя Андаис.

— Я-то думала, что революции делаются сталью и интригами. А ты мне показала, что есть и другие пути к потере власти. Твоя магия, Мередит, овладевает моим ситхеном, хоть ты и сидишь невесть где в Лос-Анджелесе. Изменения расползаются день ото дня, будто раковая опухоль. — Она рассмеялась, но с оттенком горечи. — Рак из цветов и розовых стен. Если я уступлю тебя Благим, станет ли все как было? Или уже поздно? Не это ли углядели Благие, Мередит, не то ли, что ты всю волшебную страну перестроишь по их нраву? Ты уничтожаешь свое наследие, Мередит. Если я это безобразие не прекращу, скоро от темного двора не останется ничего.

— Я ничего не делала нарочно, тетя.

— А если я отдам тебя Благим, это прекратится?

Я посмотрела ей в глаза. Глаза, в которых осталось куда меньше рассудка, чем требовалось.

— Не знаю.

— А что говорит Богиня?

— Не знаю.

— Она говорит с тобой, Мередит, не отпирайся. Но берегись! Это тебе не христианский бог, она тебя не помилует. Это она меня создала.

— У Богини много лиц, — сказала я.

— Верно. Но понимаешь ли ты, Мередит, что это значит?

Я только кивнула.

— Так наслаждайся своим Рисом, пока можешь — потому что, как только ты сядешь на золотой трон, мои стражи вернутся ко мне. Они охраняют только членов моей династии.

— Но я не дала согласия…

Она жестом велела мне замолчать.

— Я уже не знаю, как сберечь мой народ и наши обычаи. Мне казалось, что спасение может быть в тебе, но ты, спасая волшебную страну, уничтожаешь обычаи Неблагих. Богиня предлагала тебе выбрать способ возвращения нашей страны к жизни?

— Да, — очень тихо сказала я.

— И что был за выбор? Кровавая жертва или секс?

— Да, — ответила я, не сдержав удивления.

— Не удивляйся так по-дурацки, Мередит. Я не всегда была королевой. Когда-то любого правителя выбирала Богиня. Чтобы скрепить свои узы со страной, я выбрала кровь и смерть. Выбрала путь Неблагих. А ты, ты что выбрала, дитя моего брата?

В глазах у нее что-то предостерегало меня от правдивого ответа, но солгать я не могла. Об этом — никак не могла.

— Жизнь. Я выбрала жизнь.

— Ты выбрала путь Благих.

— Если есть путь обретения власти, который никому не стоит жизни, почему нельзя его выбрать?

— Чью жизнь ты пощадила?

Я облизала внезапно пересохшие губы.

— Не спрашивай.

— Дойла?

— Нет, — сказала я.

— Тогда чью?! — рявкнула она.

— Аматеона, — созналась я.

— Аматеон. Твое новейшее приобретение. Он вместе с Келом отравлял тебе детство. Почему?!

— Я не знаю, тетя.

— Почему?

— Что «почему»? — спросила я.

— Почему ты его пощадила? Почему не убила, возвращая жизнь стране? Он жертвовал собой добровольно!