что пишет, например, Плиний Старший в своей «Естественной истории»:

«… ведь из змеиного корня выйдет Цефа — василиск, который тверже чем обычный змей». Т. е. василиск, это твердый змей, змей-камень, змей, ломающий камни.

А камень, как, по-гречески? Правильно, Пётр! Или Кифа, по-арамейски. И это имя связано с петухом в деле о предательстве Ребе напрямую. И тем петухом… я и был, запятнав себя его суетливым образом до конца века… Так, теперь меня и изображают — петухом с длинным змеиным хвостом… Позор! Но, такова была ситуация…

СЮЖЕТ 21/4

Иерусалим.

Ах, как он мне не нравился… Этот, кучерявенький Симон вар Иона, бывший рыбак из Вивсаиды и брат Андрея, позже прозванного Первозванным. Симон был женат, имел детей и дом в Капернауме.

Рис. 21/4. Симон на берегу Генисаретского озера

Призванный Ребе за рыбной ловлей на Геннисаретском озере, он сразу понял… светит немалый куш! И пошёл за Ребе, бросив семью и детей. Кто ещё так сделал из других апостолов? Правильно, никто! Даже ехидна заботится о своих зубастых и совершенно самостоятельных детках. А Симон, встал и пошёл… отныне всегда выражая особенную решительность и преданность Ребе, говоря ему:

— С тобой, Ребе, я готов, и в тюрьму, и на смерть идти.

И так, по многу раз в день… Но, однажды, Ребе сказал ему:

— Говорю тебе, Симон, не пропоёт петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь меня!

Так оно и вышло…

Рис. 21/4−1. Зарезанный петух

Но, во всём Иерусалиме в этот день не было ни одного живого петуха… Зарезали всех! Ведь, для иудеев зарезанный петух — это символ перенесенных на него собственных грехов. Иудей крутит мертвого петуха над головой и говорит: «зэ халифати, зэ трумати, зэ капарати» (ивр.: это замена мне; это вместо меня; это выкуп мой.).

И я кричал петухом в ту ночь, когда Симон предал Ребе… Даже, два раза. Кричал, как миленький! А потому, что не мог допустить несбычу пророчества Ребе. И в этот момент уже арестованный и избитый Ребе посмотрел в глаза Симону и они были печальны.

А дальше… уже пошла сплошная неразбериха. Симон навечно присвоил моё второе имя «Петр-камень», оставив меня, просто, «Василиском». Не сам, конечно… А потому, что Ребе сказал, что построит свою церковь на камне, но не назвал его! А Симону Ребе сказал: «Паси овец моих!» и «Ты — камень!», имея ввиду, что на большее он не способен, ибо, туп как дерево. Вернее, как камень, так тогда говорили… Но, его поняли по-другому… Ах, как это мне знакомо, когда понимают по-другому!

И люди выбрали предстоятелем Церкви именно Симона, а не меня! Его, предателя Ребе, оправдав предательство покаянием по букве! Как просто, греши, да, кайся! Предавай, да, сожалей! Убивай, да, переживай! Воруй, да, расстраивайся! А сам Ребе к тому времени был уже у своего отца Яхве и больше своих притч никому не рассказывал. Status Quo — уже ничего нельзя было менять!

Рис. 21/4−1. Status Quo

Поразительно, но сам Симон, теперь уже Пётр, никогда не забывал своего предательства. В продолжении всей жизни при полуночном пении петуха он становился на колени и, обливаясь слезами, каялся в своём отречении. И глаза его были красны от частого и горького плача… А на вопрос про брошенную, читай, преданную, им семью, всегда оправдывался:

— Но, меня же тогда сам Ребе призвал…

Рис. 21/4−2. Покаяние апостола Петра

Ну, ладно, я… зелёный… без рук, без ног, ну, правда… какой из меня глава Церкви… Но, если бы Святая книга была изучена по тем правилам, которые в ней же и указаны, то результат выбора предстоятеля был бы другой — во главе своей Церкви встал бы сам Ребе, а не коварный предатель Симон, читай, Дьявол. И верующие в Ребе ожидали бы его второе пришествие, как подобает — в труде, молитве и радости. А не ждали бы его с ужасом, как это описано в страшной книге «Апокалипсис» этого разбойника Иоанна Патмосского… в преддверии сплошных мучений и катастроф.

СЮЖЕТ 21/5

Иерусалим

Несомненно, весь этот «Апокалипсис» пришёл Иоанну извне. На острове Патмос, куда его сослали из Рима. Пришёл ему этот «Апокалипсис» от римского яда и продолжал приходить сквозь нестерпимую боль, когда его варили в масле у Латинских ворот.

Рис. 21/5. Апокалипсис. Зверь из моря

Они не любили друг друга. Иоанн, потому, что не верил Симону. Симон же, попросту, ревновал. Он никак не мог понять, почему Ребе равняет смирённого его и этого буйного злюку Иоанна. Однако, с Иоанном Ребе было надёжно! Ведь, именно Иоанн возлежал на груди Ребе во время Тайной вечери. И это была простая предосторожность! Вдруг, взвизгнет тетива и острая стрела вонзится в сердце любимого человека⁈ И Иоанн заслонил собою это сердце. И рубился со стражниками, весь окровавленный, пока Ребе не вырвал у него меч. И тогда он бежал, потому что он уже знал, что будет дальше.

Он должен был умереть этой же ночью… но, каким-то чудом выжил. Опять… чудом. С тех пор, как он встретил Ребе, чудеса и мистика стали его неразлучными спутниками. И когда он кое-как, на карачках, впервые выполз на солнышко погреться, его нашёл старший брат Иаков, уже матёрый разбойник. И с этого момента Иоанн перестал быть в Ребе. От горя он потерял надежду. Конечно же, Ребе всё это знал заранее. Не предчувствовал, не предвидел, а просто знал. Он же сам всё это и организовал. Вынужден был организовать.

Какая там «осанна»… когда на Пасху в Иерусалим пришли тысячи проповедников и каждый говорил только своё. Никто никого не слушает, шум, карманники, шлюхи, стража сбилась с ног… Все зубами готовы рвать римлян и если кого и слушают, то зелотов.

Рис. 21/5. Ребе на кресте

Иначе, для чего бы Ребе решился на крест? Страшный поступок… Но, не было у Ребе другой кафедры, кроме креста. Должны же были они прийти… хотя бы для того, чтобы, просто, поглазеть… И Ребе сказал бы им… Не получилось. Не пришли. Да и невозможно это, проповедовать с креста. А потому, что невыносимо… неописуемо больно!

Иуда? Да, был среди них такой. Сопляк, мальчишка… Предательство⁈ Да, нет, он просто делал то, что ему велел Ребе, вот и всё.

Каифа? Тот давно уже откинул копыта.

Пилат? Увы, недосягаем…

И покатились братья Иоанн и Иаков Боанергес по Великой Римской Империи… И не «Сынами Грома», как