Робин вошел в грязную, вонючую лавку. Петре понадобится плащ для маскировки. Женщины в Булони носили шали и плащи, так что Петра не выделялась бы на их фоне.

Он нашел темно-красный. Плащ был с пятном с одной стороны, но хорошего качества и с капюшоном.

– Сколько? – спросил он женщину. – Только не надо завышать цену, у меня нет времени торговаться.

Женщина оскорбилась, однако назвала вполне разумную цену. Робин заплатил, свернул плащ и вышел.

Он решил рискнуть задать кое-какие вопросы и спросил двух судачивших женщин, не видели ли они собачку его сестры.

– Глупое маленькое создание. Белая и пушистая, в красивом ошейнике.

Нет, они не видели.

Потом торговка фруктами вспомнила собачку с огромными пушистыми ушами.

– У нее был красивый ошейник, сэр, она украла его. И побежала вон туда.

Робин дал ей монету и поспешил в указанном направлении. «Вон туда» оказалось не в сторону «Лисицы».

Потом ребятишки рассказали ему о красивой собачке, которая не стала играть с ними и которую забрала злая женщина. Она спрашивала, как пройти к «Золотому петуху».

Ну конечно. Единственное место, кроме «Лисицы», которое Петра знала. Значит, Петра жива и здорова, и Кокетка тоже. Но обе наверняка напуганы до смерти.

В гостинице было полно народу. Робин вошел не через парадный вход, а через черный. Там суетились только что прибывшие, тревожась, удастся ли попасть на сегодняшний рейс, поэтому никто не обратил на него внимания. Однако ни Петры, ни Кокетки Робин здесь не увидел.

Робин обошел двор, заглянул в конюшню и каретные сараи, комнаты конюхов и зернохранилище. Может, расспросить людей? Скоро здесь будут солдаты, так что это опасно.

Могла ли Петра попросить убежища у той французской пары, с которой они ехали? Он уже хотел войти в гостиницу, когда заметил в арке деревянную калитку. Открыл ее и обнаружил маленький, обнесенный стеной садик, видимо, предназначенный для гостей. В данный момент он был пуст, но хорошо просматривался из гостиницы.

Робин решил, что ему надо найти укрытие. Во дворе была небольшая лужайка с широкой белой дорожкой вокруг. Между дорожкой и стеной росли кустарники и небольшие деревья.

Вдруг Робин услышал повизгивание.

Он пошел по дорожке, прислушиваясь, стараясь не скрипеть сапогами по гравию. Затем что-то зашелестело. Из того угла, где лавровый куст приютился под невысоким деревом. Дрогнула ветка. Он пошел туда, тихо повторяя «Кокетка». Собачка выскочила из кустов и прыгнула ему на руки. Робин ощутил что-то липкое. Кровь. Бормоча слова утешения, Робин решил, что рана у Кокетки не тяжелая, раз она побежала к нему, но Варци придется оплатить еще один счет.

– Но где же Петра? Моя милая Петра, – тихонько позвал он. Могла ли собачка быть здесь одна? А может быть, Петра ранена?

Кокетка стала вырываться, и Робин опустит ее на землю. Она побежала назад к неподвижному кусту. Робин пошел за ней и, проскользнув за него, увидел Петру, съежившуюся у самой стены. На щеке – кровь. На мгновение она сжалась и отпрянула, как если бы не узнала его, но потом вскочила и бросилась ему в объятия.

Робин крепко обнял ее.

– Какое изобилие развлечений вы дарите мне, моя дорогая. Не пора ли остановиться?

Она рассмеялась сквозь слезы.

Когда Петра немного успокоилась, он коснулся ее лица.

– Варци ранил вас?

Она покачала головой. Робин нежно поцеловал ее в лоб, его захлестнула волна нежности. Это было опаснее, чем возбуждение или вожделение.

Петра прижалась к Робину, чудесному Робину, ее душили слезы. Она была счастлива видеть его. Все случилось по ее вине, и она опасалась последствий.

– Я убила того человека?

– Не думаю.

– Слава Богу, слава Богу. – Она подняла на него глаза. – Мне пришлось сделать это. Я вынуждена была бежать!

– Разумеется. Спокойнее, спокойнее… Это кровь? – спросил он, снова коснувшись ее лица.

– О! – Она посмотрела на свою правую руку. – Я вытерла ее, как могла…

– Тени Макбета, – сказал он и, смочив слюной платок, вытер ей лицо. – Вот и все. – Он поцеловал Петру. Она прижалась к нему и обвила рукой его шею.

Робин крепко обнял ее и ответил на поцелуй, но как-то сдержанно. Ну конечно, подумала Петра. Теперь он понял, какую опасность она представляет. Его люди и его собака пострадали из-за нее.

Петра отстранилась.

– Простите…

– Больше никаких извинений. Но Кокетка определенно мешает.

Собачка крутилась у их ног, требуя его внимания. Робин взял ее на руки, чтобы осмотреть рану.

– Это не ее кровь. Моя рука. Простите. Фонтейн и Пауик в порядке?

– Думаю, они выживут, но вы, возможно, сломали Фонтейну нос.

– Я сожалею. Но он не выпускал меня!

Робин усадил собачку в карман.

– Вопрос в том, почему вы этого хотели?

– Чтобы они не кастрировали Пауика.

Не веря своим ушам, Робин уставился на нее:

– Варци действительно сделал бы это?

– Конечно. А потом перешел бы к другим частям.

– Верно.

– Теперь вы видите, какому риску я вас подвергаю. Мне ни в коем случае не следовало…

Он взял ее руки в свои.

– Теперь все будет хорошо.

– О, вы!

– Да, я. – Он сжал ее руки, улыбаясь, но потом отступил, оглядывая землю вокруг. – А-а, вот он. – Робин поднял с земли сверток и встряхнул темно-красный плащ. – Заметьте, я в кои-то веки оказался предусмотрительным. – Он завернул ее в плащ и завязал шнурок на шее. – Он распахивается. Вы можете надеть нижнюю юбку сверху платья?

Его легкомысленная манера, так раньше раздражавшая ее, теперь успокаивала, как бальзам.

– Да-да, конечно. – Она отвернулась, развязала кремовую юбку, потом завязала ее поверх платья.

Когда она снова повернулась к нему, он сказал:

– Так лучше.

Он снял ее забытую шляпку, вынул камею и отдал ей.

– Спрячьте это куда-нибудь и накиньте капюшон. – Он отступил на шаг, чтобы осмотреть ее. – Думаю, сойдет. Давайте выбираться отсюда.

Петра заколебалась, но, набравшись смелости, вышла из кустов на дорожку. Робин пошел следом за ней.

– Кокетка наверняка выдаст нас. – Он сунул собачку под сюртук и сказал: – Цыц. Будучи дрессированной, она иногда слушается.

– Меня она послушалась. Возможно, это спасло ей жизнь.