– Прежде всего, не надо просить прощения. Я была рада, что вы мне рассказали.

– Неужели?

Я кивнула.

– И потом, когда теряешь близкого человека, в жизни остается прореха. Я это очень хорошо понимаю. Мне кажется, полностью она никогда не затянется. И не надо ни от чего «отделываться». К тому же вы сумели справиться с этим горем – я же вижу.

– Пожалуй, вы правы. – Он улыбнулся, и я двинулась к двери. – Да, и еще одно. Кейт!

– Что? – обернулась я.

Глядя мне прямо в глаза и улыбаясь, Эндрю медленно сделал незнакомый жест: большим и указательным пальцами правой руки подтянул к подбородку указательный палец левой.

– До завтра, – добавил он вслух.

И только наверху, почти на выходе из церкви, я вспомнила, что этот жест значит: «Вы замечательная».

– А ты поправилась, – первым делом заявила мать. Я встретила ее на выдаче багажа в аэропорту имени Кеннеди, куда довольно долго ехала на поезде.

– И я рада тебя видеть, – вздохнула я, обнимая мать. – Вижу, йога пошла тебе на пользу.

Ее волосы, окрашенные в каштановый цвет с медовыми бликами, явно были уложены только этим утром, фигура стала еще изящнее, мышцы в тонусе. Завидно, право: старше меня на четверть века, а выглядит лучше.

– Пора и тебе в тренажерный зал, крошка, – прощебетала она. – Сьюзен нашла один на Аппер-Ист, полный восторг. Там тебя быстренько привели бы в форму, как раз к свадьбе.

Я улыбнулась:

– Давно ли ты требовала, чтобы я набрала вес?

После смерти Патрика любая пища казалась несъедобной, и я быстро потеряла семь кило, хотя вовсе не ставила себе такой цели. Я просто забывала поесть, а боль в желудке заглушалась сердечной болью, так что даже не замечала голода. Тогда мать поволокла меня на кулинарные курсы, и постепенно во мне вновь пробудился интерес к еде. Теперь я ударилась в другую крайность.

– Дорогая, – сказала мама, сжимая мне руку пониже локтя, – я, конечно, очень рада, что ты снова здорова и счастлива.

Мы дождались ее чемоданов, двух битком набитых чудищ на колесиках фирмы «Атлантик», и в такси она начала допрос:

– Так как ты, если по правде, дорогая?

– Все хорошо, мама, – не глядя ей в глаза, ответила я.

Она выдержала паузу.

– Сьюзен рассказала мне об инциденте в свадебном салоне.

Я покачала головой и уставилась в окно, пряча от нее лицо.

– Ерунда. Мне показалось, будто я увидела знакомую.

– Девочку из твоих снов? – В мамином голосе недоумение боролось с тревогой. – Дорогая моя, да ведь это же ненормально!

Я продолжала смотреть в окно. Мимо проносилось городское предместье. Я бы предпочла брести где-то там, среди этих домов, по улице, где никто меня не знает.

– Наверное, это нервы? – прервала мама затянувшееся до неловкости молчание. – Предсвадебная лихорадка.

– Разумеется, – подхватила я. – Весьма вероятно.

– Я так и думала. – Она откинулась на спинку сиденья и важно кивнула. – Сьюзен страшно разволновалась, но я ей ответила: «Сьюзен, с ней все в порядке. Девочка привыкает к мысли о новом замужестве». Сьюзен не догадывается, каково это, ведь она уже так давно живет с Робертом. Мы-то с тобой одиночки, мы друг друга понимаем, верно?

Я глянула на нее:

– Мама, я не одиночка, я вдова. И ты вообще-то тоже.

– Конечно-конечно, – заторопилась она. – Но пора знать меру. Я предпочитаю не терзаться все время мыслями о твоем отце. И только от тебя зависит такое же решение: довольно уже думать о Патрике.

Мама тоже повернулась к окну, а я смотрела на нее сбоку и думала тоскливо: как бы ни любила я обоих родителей, я давно догадывалась, что особой нежности между ними нет. Однажды, лет в тринадцать, я поделилась этим подозрением со Сьюзен – та расхохоталась и сказала, что я просто не понимаю, как это бывает у взрослых. Но чем старше я становлюсь, тем больше убеждаюсь в своей правоте.

Мне видится это так: они вполне хорошо относились друг к другу, но любовью это не назовешь. К тому времени, как я поступила в университет, они, оставаясь под одной крышей, жили уже совершенно отчужденно, почти не общались, не говоря уж о том, чтобы поцеловаться или хотя бы притронуться друг к другу.

Я подумала, не стала ли для матери смерть моего отца чуть ли не облегчением. Конечно, она оплакивала его смерть. Многое в ее жизни без него изменилось и, бесспорно, она горевала о нем. Но уже через год она переехала во Флориду и нашла себе дружка. «Ей нужно как-то налаживать собственную жизнь», – ответила Сьюзен, когда я высказала свое недоумение. Но теперь мне кажется, дело в том, что их отношения давно оскудели. Не могу себе представить, чтобы мне когда-нибудь стал безразличен Патрик, но, боюсь, отношения моих родителей как раз и есть норма. А то, что было у нас с Патриком, – исключение, и оттого я все более сомневаюсь, есть ли у меня шанс когда-нибудь вновь обрести подобную любовь.

– Так что там в этих снах? – снова спросила мать. Я постаралась выдержать ее взгляд. – Ты видишь в них Патрика? Или только глухого ребенка?

– Обоих, – тихо ответила я.

– Ну, – сказала она, подумав и просветлев, – может быть, таким образом подсознание тебе подсказывает насчет детей. То есть мне бы казалось естественнее, если бы тебе снился Дэн и ваш общий ребенок, но кто знает, как работает мозг, верно я говорю? – Подтолкнув меня локтем, она добавила: – Наверное, это знак, что пора подарить мне внука, пока я еще не слишком старая.

С минуту я молча смотрела.

– Сьюзен тебе не сказала?

– Не сказала чего?

– Мама, у меня не будет детей, – ровным голосом сообщила я.

Минутная стрелка описала полный круг. Мама смотрела на меня, и вдруг лицо ее сморщилось, она сказала очень ласково:

– Кэти, я ничего не знала. Что случилось?

– Ничего не случилось. – Я старалась, как могла, смягчить тон. – Просто так сложилось, вот и все.

Я кратко пересказала слова врача, опуская медицинскую лексику, поскольку в этих терминах мама разбиралась ничуть не лучше меня.

– Но Дэна это не смущает? – осторожно уточнила она.

Я кивнула:

– Как выяснилось, дети ему не так уж необходимы. – О! – Она задумалась. – Ну так это же отлично. Жизнь продолжается, верно? – Она снова подтолкнула меня локтем и засияла улыбкой, но я слишком хорошо знала свою маму и видела, как моя грусть отражается теперь в ее глазах. – Ну да, для меня это, пожалуй, разочарование, – продолжала она. – Но ведь тебе же лучше без лишних хлопот, как ты считаешь? Только представь себе, сколько всего ты сможешь сделать – столько свободного времени!