Где-то, пока они с Корди были вместе, он снял пиджак и галстук. Корди сможет точно указать, где именно он освободился от этих деталей одежды. И зачем. Кэти накрыла волна отчаяния, и, чтобы не захлебнуться, она вызывающе вскинула подбородок.

— Значит, ты рискнула подвергнуться неизвестно каким опасностям, я уж не говорю о стертых ногах, только для того, чтобы бросить мне вызов? — мрачно, но уже тоном ниже спросил Хавьер. И повторил еще раз, как будто в это невозможно было поверить: — Ты хотела бросить мне вызов?

О Господи, какой в этом смысл? — сердито подумала Кэти. Поскреби любого испанца, и под слоем лака обнаружится обыкновенный деспот. Мужчины приказывают, женщины повинуются.

Было абсолютно бесполезно продолжать эту унизительную словесную перепалку, поэтому, тщательно контролируя свои интонации, она предложила:

— Ладно, коли уж ты наконец решил объявиться, можешь подвезти меня. Просто чтобы я не стерла ноги.

С таким же успехом она могла обращаться к каменной стене, если судить по выражению его лица. При совсем уже слабом свете, что лился на них с небес, было трудно понять, как он отнесся к ее предложению. Он стоял неподвижно, напрягшись всем телом, и вдруг схватил ее за руку и потащил к машине.

— Садись.

Когда он бесцеремонно затолкал ее на пассажирское место, Кэти сначала подумала было, что выиграла: он отвезет ее в Херес и не станет говорить всех этих неприятных вещей, как грозил. Тогда почему же опять хочется заплакать?

Второй ее мыслью было, куда исчезла Корди. Он, наверное, оставил ее в городе, чтобы она увидела Хуана и поближе познакомилась с будущей свекровью. Бедная донья Луиса, наверное, будет смущена донельзя!

Кэти смотрела прямо перед собой. Молчание все-таки было лучше этой унизительной словесной перепалки. Они ехали по проселку, по которому только что прошла Кэти, и она решила, что Хавьер ищет место, где было бы удобнее развернуть большую машину. Но когда он повернул к конюшне и выключил мотор, она вопросительно вскинула на него глаза. Его каменный профиль не выражал абсолютно ничего.

— Вылезай! — приказал он, и она испугалась, что он хочет запереть ее здесь, держа на положении пленницы, пока не решит, что она достаточно наказана. Или до тех пор, пока она не поседеет и не станет беззубой старухой.

Она только испуганно охнула, когда дверца с ее стороны распахнулась и Хавьер грубо вытащил ее наружу.

— Сегодня между нами будет откровенный разговор, — заявил он, широко расставив ноги и положив руки на бедра. — Но сегодняшним вечером я не ограничусь. Подожди, пока я оседлаю Ла Льяму.

Кэти поплелась за ним к конюшне, плотно сжав губы. Этот человек сошел с ума! И когда он появился из кладовки, неся седло и упряжь, она твердо заявила:

— Накричи на меня, если тебе так хочется. Но сделай это прямо сейчас. Я не намерена сидеть в конюшне и ждать, пока ты накатаешься.

— Ты поедешь со мной. — Тон его был таков, что она не осмелилась спорить. — Ла Льяма вполне выдержит нас двоих. А чтобы как следует накричать на тебя, чего ты так страстно желаешь, то мне для этого не хватит и года!

Куда-то ехать с ним, сидеть так близко от него — об этом не может быть и речи. Сейчас я принесу ему свои глубочайшие извинения, и, может, он оставит меня в покое, решила Кэти.

— Мне очень жаль, что я выдала себя за Корди, что претендовала на роль матери Хуана. Мне очень хотелось бы, чтобы ты попытался понять, почему я так поступила и как мне трудно было потом…

— Perdition! — грубо оборвал он ее извинения.

Свинья! Может, голос у меня звучал недостаточно униженно? Может, его гордость требовала, чтобы я ползала у его ног? Подавляя желание высказать ему все, что о нем думает, Кэти закрыла рот, и тут же он сам у нее открылся, потому что Хавьер прорычал:

— Я знал, что ты мне лжешь. Я давно это подозревал, а потом уже знал точно. Я не идиот и легко догадался почему. Не за это я тебя наказываю, а за то, что ты попыталась сбежать от меня. Вот так-то вот!

Он щелкнул пальцами, как бы подводя итог дискуссии, но Кэти не сдавалась:

— Ни к чему злиться и проявлять свой испанский гонор. Я не сбегала, а предприняла тактическое отступление. Приехала моя сестра, пожелав забрать ребенка назад, на что она имеет полное право. Теперь ты можешь вести переговоры с ней, и я уверена, что ты это уже сделал. Во мне у тебя больше нет никакой нужды.

— Откуда ты знаешь мои нужды? — спросил он, и голос его был так тих и угрожающ, что по спине у Кэти побежали мурашки и она возразила дрожащим голосом:

— С того момента, как здесь появилась Корди, это было совершенно очевидно. Ты был взбешен и не захотел даже слово мне сказать. У меня не было больше причин оставаться здесь, а у тебя не было больше причин жениться на мне, вот я и подумала, что лучше всего спокойно уехать.

— Я разве говорил, что свадьба отменяется? — укоризненно сказал он в своей высокомерной манере, которая обычно вызывала у нее желание поцеловать его, взъерошить ему волосы, но сейчас она только стояла с широко открытыми глазами. Зачем же ему теперь жениться?

Но Хавьер не дал ей времени задать этот вопрос, он прошел мимо нее, неся всю сбрую в конюшню, а когда она вновь обрела способность говорить, он уже возвращался, ведя в поводу оседланного коня, одного из тех знаменитых саrtujanos, что являются чистокровными представителями арабо-испанской породы. Одним прыжком он взлетел в седло, усадил ее перед собой и пустил жеребца какой-то особой рысью через мощенный булыжником двор.

Кэти стиснула зубы, подавляя в себе желание потребовать, чтобы он немедленно спустил ее на землю. Все равно он сделает так, как ему хочется. Он так делал и раньше и будет делать впредь. Спорить с ним — только сотрясать воздух. Так что она попыталась обратить все свои умственные способности на разрешение загадки, почему же он, зная о том, что она лгала ему, так рассердился, когда приехала Корди. Почему, коли уж подозревал правду, он не постарался узнать местонахождение настоящей матери Хуана, чтобы заручиться ее согласием на усыновление, а самозванку не отправил назад? Разгадать эту загадку она была не в состоянии. Но тут всякие мысли вообще выскочили из ее головы, когда, выехав в поля, Хавьер дал волю великолепному скакуну. Кэти замерла в восторге.

Стук копыт по земле был единственным звуком в огромной, бархатной, освещенной только звездами ночи, все ее тело превратилось в пылающее пламя, под стать имени этого чудесного коня, и искры разгорающегося пожара высекались от близости Хавьера. Его бедра были плотно прижаты к ее бедрам, одной рукой он прижимал ее к себе, а другой поддерживал поводья.

Если бы так было навеки! — мечтательно подумала она. Я и Хавьер, мы слились в единое целое, а гладкий, сильный конь мчит нас сквозь волшебную, бархатную вечность.

Только это было невозможно. Вскоре Хавьер, натянув поводья, остановил лошадь и легко соскочил с седла. Вот здесь и начинается дорога испытаний, поняла она, вся напрягшись, когда он протянул руки, чтобы помочь ей спуститься на землю. Здесь, в темноте, в безлюдных полях, он может дать волю своему гневу. И я совсем не уверена, что вынесу все это, особенно теперь, когда нервы у меня на пределе, а в голове полный сумбур.