И тогда Энн подумала о помидорах. По четыре помидорки-черри на ужин. Она их слегка поджарит и аккуратно положит на тарелку. Энн добавила их в список, испытывая удовольствие от того, что она решила проблему.

А потом она попыталась пересчитать помидоры, и это усилие выбило ее из колеи. Значит, опять морковь, как на прошлой неделе.

Энн свернула за угол со своей тележкой и наткнулась на женщину, снимавшую банку ананасов с полки. Из-за толчка банка вылетела у нее из рук и оказалась в тележке Энн.

– Простите, – сказала она с раздражением. Ну как объехать человека, если он стоит у самого конца стеллажа.

– Ничего страшного, – женщина улыбнулась и убрала темные волосы с лица. От нее пахло ванилью.

Энн достала банку из тележки.

– На ней вмятина. Вам придется взять другую банку.

– Не нужно, все в порядке. Опасны только вздутия, не вмятины.

Она взяла банку из рук Энн и ушла. На ней было короткое джинсовое платье, открывавшее гладкие загорелые ноги. Энн помнила, как она сама была достаточно молодой, чтобы чувствовать себя комфортно в подобном платье.

Она прошла мимо консервированных фруктов в молочный отдел и добавила к покупкам семь баночек йогурта, пинту молока и полфунта сливочного масла. Молоко ее все же беспокоило, оно никак не вписывалось в план. В воскресенье вечером ей приходилось покупать еще одну пинту, которую она не успевала использовать до среды, когда снова отправлялась за покупками. Энн терпеть не могла выбрасывать продукты, но что еще ей оставалось делать? Она все еще работала над ситуацией с молоком.

Энн перекатила тележку в следующий отдел. Там опять была та темноволосая женщина: она укладывала банку ананасов в тележку, которую катил мужчина.

И этим мужчиной был Том Макфадден.

Том Макфадден ушел от Энн Каррен в июле после более чем семи лет брака. И он все еще был ее мужем.

Энн резко развернулась, едва не столкнувшись с другим покупателем, на этот раз пожилым мужчиной, который свирепо посмотрел на нее. Она проигнорировала его и прошла прямо к кассе, не купив и половины из того, что собиралась. Ни мяса, ни зубной пасты, ни средства для мытья посуды. Ей придется прийти еще раз в обеденный перерыв, когда народу будет еще больше. Энн встала в очередь. Ее мучила тревога, она боялась увидеть эту пару еще раз, готовая бросить продукты и убежать, если потребуется.

После того как Том ушел от нее, она видела его несколько раз, к счастью издалека, поэтому избежала встречи. Но тогда он был один. Сегодня Энн впервые увидела его с новой женщиной, как впервые увидела и ту, которую он предпочел. Голые загорелые ноги, длинные темные волосы, сладкий аромат ванили, тонкая изящная фигура, белозубая улыбка. Не красивая, но обращает на себя внимание. На такую обязательно посмотришь, если она пройдет мимо или будет сидеть за соседним столиком в кафе, и залюбуешься ею. Вот она какая, эта медсестра, которая работала с доктором Макфадденом и которая украла его у жены. Она хорошо выглядит в белой форме. Ее пациентам наверняка не терпится ее увидеть, вдохнуть аромат ее духов, когда она поправляет им постели или меряет температуру.

– Прошу прощения.

Девушка за кассой выжидающе смотрела на Энн. Та выбросила медсестру из головы и принялась выкладывать покупки на ленту транспортера в том порядке, в котором она планировала убирать их в пакет.

* * *

Телефон Джеки пискнул, когда она несла пустые тарелки в мойку. Она выудила его из кармана и увидела надпись: номер не определяется. Джеки открыла сообщение, на экране появились слова:

Значит, он получил ее записку в понедельник, два дня назад. Текст был очень вежливым, совершенно не навязчивым. Джеки предложила, чтобы Чарли пришла поиграть с Оуэном в воскресенье. Она сама могла бы забрать ее, а потом привезти обратно. Джеки упомянула обед. Ничего такого, что могло бы показаться ему оскорбительным.

И вот его ответ. Ни упоминаний о возможной альтернативе, ни номера, по которому можно было бы перезвонить. Отец Чарли явно не заинтересован в том, чтобы у его дочки появились друзья в новом городе. Бедный ребенок, мать умерла, а отцу наплевать.

Джеки успела стереть послание, когда Оуэн вошел в кухню. Она ничего ему не сказала. Она подождет, пока сын снова спросит, и тогда скажет, что папа Чарли слишком занят. Что еще ей остается делать?

– Сыночек, принеси, пожалуйста, миски после десерта, – попросила его Джеки.

Дж. Салливан. Он даже не потрудился написать свое имя.

* * *

Джеймс выдавил зубную пасту на щетку Чарли и протянул ее дочери.

– Вверх и вниз, помнишь? Из стороны в сторону не надо.

Чарли взяла щетку и начала чистить зубы. Это Френсис должна была бы научить ее этому, Френсис следовало бы стричь ей ногти, мыть голову, купать девочку и покупать новые пижамки, когда она вырастала из старых.

Когда Джеймс в первый раз повел дочку покупать новые туфли, он понятия не имел, какой у нее размер. У него отлегло от сердца, когда он увидел таблицу с размерами в выбранном им магазине. Джеймс понятия не имел, что такие таблицы висят в любом подобном магазине.

Когда Чарли пошла в школу, он научился бороться со вшами, не забывал проверять ее рюкзак, чтобы в нем не оказалось пятен от ланчбокса или забытых записок от учительницы. Джеймс даже научился собирать волосы дочки в два пышных хвостика. С косичками можно подождать до тех пор, пока Чарли научится сама их заплетать. Джеймс до сих пор сомневался по поводу времени, когда ее следовало укладывать спать. Восемь часов, не слишком ли поздно для шестилетки? Он чувствовал себя глупо, поэтому ни у кого не спрашивал.

– Я закончила.

Чарли протянула отцу зубную щетку, он сполоснул ее под краном и налил воды в пластмассовый стакан.

– Полощи.

Их ежевечерний ритуал никогда не менялся. Минувший вторник стал исключением: Джеймс уехал на занятия рисованием, и этим занималась Юнис. Вероятно, все будет так же в следующие пять вторников. Может быть, соседка подскажет ему, в какое время укладывать дочку спать.

– Ты почитаешь мне «Кот в шляпе»? – спросила Чарли.

– Почитаю.

Записка от матери Оуэна застала его врасплох.

– Это что такое? – спросил он, вытаскивая конверт из ланчбокса Чарли.

– Мне дала это миссис Гроссман, – объяснила девочка. Но почерк был не учительницы, да и миссис Гроссман не стала бы писать на конверте: папе Чарли. Джеймс открыл конверт, вытащил единственный листок и прочел: «Здравствуйте. Я подумала, может быть, Чарли захочет прийти в гости к Оуэну в следующее воскресенье. Я могу забрать ее, а потом привезти обратно, если это вас устраивает. (И она может пообедать с нами, если ей нравится ростбиф!)»