Мы собрались у мастера Уголино и решили — если дуксы подпишут с Бордоном мирный договор, придется вмешаться, тем более что маршал Савиньяк, которого мы пригласили на нашу встречу, подтвердил свою готовность во исполнение приказа герцога Алва наказать дожей. На следующую ночь Савиньяка попытались убить. Можешь вообразить нашу ярость, когда схваченный с поличным убийца назвал имена заплативших за смерть Савиньяка и твоего друга Муцио.

След вел в Дуксию и особняк Кимароза. Мы не могли позволить убийцам судить себя самим. Все устроили Тиффано Гракка и Франческа Скварца. Дуксия была взята без единого выстрела с помощью одной лишь воинской хитрости. Власть перешла к Совету Восьми, в который вошли Варчеза, Кротало, Канцио, Гракка, Уголино, Рабетти и младший Гампана. Я пишу тебе об этом так подробно потому, что спустя неделю Совет объявил об окончательном роспуске Дуксии и избрал Великого герцога Фельпа. Им, по настоянию Франчески Скварца, стал я…»

Отец был доволен и полон надежд. Сделать флот Фельпа лучшим в Померанцевом море. Сквитаться с дожами и Гайифой. Возместить убытки корабельным мастерам и купцам. Передать престол достойному сыну.

Луиджи уронил исписанные листы на стол. Он стал принцем два месяца назад. С этим ничего не поделать и этого не скрыть. Уго от счастья перецелует весь Хексберг, Вальдес расхохочется, Альмейда скажет, что фельпскому наследнику место в Фельпе. Может, и так, только война с Бордоном принадлежит другим. Луиджи Джильди нечего делить с родными Поликсены, а вот в Талиге у него долги есть, и он их заплатит. Хорошо бы отец это понял, но он слишком быстро стал герцогом, а мать… Она всегда хотела одного — чтобы муж и дети были при ней, и еще ей нужны внуки. Толпы, полки, армии внуков, которых можно кормить, одевать в теплые костюмчики и не пускать на войну.

Под письмом матери лежало письмо Франчески. Его читать было легко — вдова Муцио, в отличие от великой герцогини Фельпа, не прятала в просьбах не беспокоиться ультиматум.

«Луиджи, лучше тебе расскажу правду я, чем вольно или невольно соврут другие. Сеньор Фоккио говорит, что объяснил тебе все, но я в это не верю. Он — адмирал и сын адмирала, а я — Гампана, полюбившая моряка. Смерть Муцио вернула меня с небес в Дуксию, которую я знаю, как мастер Уголино свои верфи.

Все началось, когда пошел слух о морисках. Гайифа забеспокоилась. Помогать Бордону становилось опасно, но Паона не может отказаться от своих обязательств из страха растерять союзников. Павлин решил откупиться от Фельпа и заняться защитой своего восточного побережья. Я знаю, что ты, как и Муцио, никогда не думал, откуда берутся деньги на ваши корабли, откуда они вообще берутся, но Фельп не Талиг и не Дриксен. Мы живем торговлей, а прошлый год принес одни убытки. Тридцать девять богатейших перенесли их довольно спокойно, но большинству негоциантов, чтобы выжить, нужно либо получить компенсацию, которую обещает война с дожами, либо не упустить новый торговый год. К несчастью, Талиг охвачен войной, а море из-за морисков небезопасно. Остается Бордон.

Наиболее разумные дуксы это понимали. Гайифцам удалось купить около половины Дуксии, но этого хватило лишь на вежливость. Посланцам объявили, что Фельп верен союзническим обязательствам, а шепотом добавили, что все зависит от Фомы и Савиньяка. Через третьих лиц маршалу предложили большие деньги. За отказ от весенней кампании и возвращение в Талиг. Эмиль Савиньяк не согласился, и его попытались убить. Это было величайшей глупостью, которую можно было придумать. Смерть Савиньяка не только не предотвращала войну с Бордоном, она давала повод навести порядок в Фельпе. Гайифа действовала чужими руками, и руки эти оказались хорошо известны. Савиньяк схватил убийцу и в порядке любезности выдал мне, но виновные были бы изобличены и без этого.

Я рада, что тебя не было в Фельпе, потому что ты стал бы меня бояться. Говорят, ревность превращает женщин в демонов. Меня демоном сделали убийцы Муцио. Настоящие убийцы, не те, кто взял кошелек за удар кинжалом. Вот тогда я все и придумала. Как захватить Дуксию, пустив в ход шутку маршала Алва, о которой мне рассказал его офицер. Как добиться правды от убийц. Как вынудить Тридцать Девять принять наши условия. Я знаю, ты недоволен тем, что стал наследником. Этим ты тоже обязан мне и еще моему отцу. Он хотел, чтобы герцогиней стала я, и убедил в этом почти всех.

Глава дома Гампана думал, что я буду носить траур, а он — править; но отец знает, как сговариваться и продаваться, но не как брать за горло и не отпускать, пока не добьешься своего. Сеньор Фоккио этого тоже не знает, но он сможет сказать «нет», если поймет, что это нужно, а он поймет — об этом я позабочусь. Не буду лгать, я могла бы править, мне бы это даже понравилось, не будь у меня отца и братьев. Мужчинам семейства Гампана нельзя надевать корону и еще больше нельзя становиться наследниками, к тому же, Луиджи, я очень хочу жить. Я доношу траур по Муцио, я никогда не забуду моряка, научившего меня думать лишь о нем, но я слишком молода, чтобы вдоветь вечно.

Я хочу увидеть Ургот, Кэналлоа, Марикьяру, Талиг. Я должна встретить человека, который сделает Муцио моим прошлым, а себя — моим настоящим. Возможно, я кажусь тебе чудовищем, но я стала бы таковым, приняв корону, а сейчас я просто женщина, у которой отобрали счастье, а оно мне очень нужно. Прости, что я пожертвовала тобой, но друзьями жертвуют чаще, чем врагами, и потом твоему отцу нравится быть герцогом. Это нравится морякам. Это нравится Фельпу, которому ты служишь. Тебе это тоже понравится, когда ты привыкнешь. Я чувствую, кто годится для власти, а кто нет. Ты годишься.

До свидания, мой дорогой принц. Не сердись на меня и передай при случае офицеру для особых поручений герцога Алва мой привет и мой упрек. Он был достаточно вежлив, чтоб выразить мне сочувствие, и достаточно забывчив, чтобы не прислать мне обещанные стихи. Напоминаю тебе его имя — виконт Валме.

Храни тебя Создатель и Судьба.

Франческа Скварца».

3

Сапоги Дика вязли в желтоватой грязи, плащ и шляпа отсырели, хотя дождя и не было. В оставленных то ли священником, то ли садовником следах стояла вода, из раскисшей глинистой земли не пробивался ни один росток. И это воспетая поэтами кабитэльская весна! Казалось невероятным, что два года назад в эту пору доцветали нарциссы. Они появились еще до Фабианова дня, решившего судьбу последнего из Окделлов. Тогда Ричард встретил и друзей, и врагов, хотя нет… Эра Августа он узнал раньше, но Фабианов день подарил ему Катари и жизнь. Добейся Дорак своего, род Повелителей Скал пресекся бы навсегда. Лжекардинал знал многое, недаром он прикармливал Академию! Кто-то из ученых подсказал, что Надор и Роксли обречены; Дораку оставалось лишь запереть непокорных в фамильных ловушках и ждать, но Кэртиана хранит избранных. В тот раз она приняла облик Катари, упросившей своего мучителя взять сына Эгмонта. Потому и кажется, что все началось у подножия ныне снесенной колонны, а встреча с эром Августом в гостинице со смешной вывеской была позже…

Ричард закинул голову, разглядывая сжимающие небо крыши. Тонуть в грязи рядом с мощеной дорожкой глупо, но камни Багерлее вобрали в себя слишком много ненависти и боли. Где-то здесь молилась и ждала палачей Катарина и вместе с ней — Айрис. Надо спросить коменданта, где бывшие комнаты госпожи Оллар, и осмотреть их. Там могли остаться какие-то вещи или надпись… И нужно взглянуть, где содержали Спрута. Сколько достойных людей нашли в Багерлее смерть, а трус и предатель вышел на свободу, обманув своих спасителей.