столь самоотверженно. Главное — работать!

Через час трудов над поверхностью болота показалась макушка схожего с гигантским яйцом космического корабля. Все восторженно завопили, понимая, что это и есть канистра.

— Теперь удвоим осторожность, товарищи! — заявил пришелец и приказал экскаватору перенести себя в центр жижи.

Там он под рукоплескания товарищей по труду спрыгнул на свой корабль.

— Удвоим усилия, друзья! — крикнул он. — Конец близок. Сокровища уже почти у нас в руках.

Некоторые стали спрашивать, что он там мелет о сокровищах, ведь ловим осетрину, а другие решили, что сейчас пойдут белые грибы, — много было предположений.

Совершенно спокойно пришелец открыл верхний люк, забрался в корабль, который был уже наполовину освобожден от грязи.

Все настороженно замолчали.

Почувствовав неладное, пришелец высунут голову из люка и крикнул:

— Отойти на двадцать шагов! Мною обнаружена мина! Пока не обезврежу, не подходить!.. Прекратить работы! Ну, кому я говорю — отведите экскаватор, машину, чего доброго, погубим!

Все подчинились, а метр с кепкой крикнул пришельцу:

— Осторожнее обезвреживай, береги себя!

— Береги! — поддержали его разные голоса.

Растроганный пришелец задраил люк, через перископ проверил, нет ли близко зрителей. К счастью, все послушались его — отошли на сухое место, расселись вокруг болотца на корточках.

«Прощайте, друзья!» — мысленно произнес пришелец.

Космический корабль не сразу, а после минутной схватки с грязью вырвался вверх и, увлекая за собой черные потоки болотной жижи, рванул к небу… Еще через минуту он скрылся из глаз.

…Много любопытных историй расскажут вам в Великом Гусляре. Но никогда вы не услышите рассказа о том, как гуслярки жевали банановую кожуру, пили напиток «Бодрое утро», а их мужья ловили осетров в пруду или запускали из болота канистру с золотом.

Правда, нет-нет, да вдруг какая-нибудь красотка съест шкурку банана и выбросит сердцевину. А еще кто-то почти нечаянно опустит леску в пруд… Но это исключения, атавизм.

1990 г.

ЯБЛОНЯ

— Прошу обратить внимание.

Было похоже на научно-популярный фильм, где замедленной съемкой вам показывают, как распускаются цветы и зреют ягоды. Зеленый тонкий росток вылез из земли и начал на глазах набирать силу, крепнуть, толстеть, подрастать, и люди поняли, что оторвать глаз от такого зрелища нельзя. Оно притягивало так, как притягивает горящий костер или ровный бег прибоя.

Из оцепенения вывел резкий голос Минца:

— Грубин, срочно ко мне в кабинет! Под столом лежит бумажный мешок. Только не рассыпь. Удалов, еще воды!

В голосе Минца была такая уверенность в своем праве приказывать, что Удалов с Трубиным со всех ног бросились выполнять приказы. К тому времени, когда Грубин приволок бумажный мешок, зеленый росток достиг десятисантиметровой высоты и выпустил несколько листочков. Земля вокруг стала сухой и пошла трещинками. Минц первым делом опрокинул на росток ведро воды, знаком прогнал Удалова за следующим, а сам взял у Грубина мешок и пояснил: «Удобрения». Видно, росток нуждался в помощи. Сразу стало заметно, что внизу, возле земли, стебель стал коричневеть и покрываться тонкой корой.

— Можно передохнуть, — сказал Минц. — Удалов польет.

Он отошел к столу, сел на скамейку так, чтобы не выпускать растения из виду.

— Это из семечка? — обрел наконец голос старик Ложкин.

— Вот именно, — улыбнулся Минц. — Из самого обыкновенного семечка — самая обыкновенная яблоня.

— И яблоки будут? — спросил растерянно Погосян.

— И яблоки.

— А когда?

— Часа через полтора, — сказал Минц. — Этот сорт относится к числу поздних.

Когда через час с рынка вернулась Ксения Удалова, она застала странную картину. Мужчины сидели за столом для домино и глядели, как на могучей раскидистой яблоне, выросшей посреди двора за то время, пока ее не было, наливаются зеленые плоды. Ксения окинула мужчин подозрительным взглядом, полагая, что они напились и потому яблоня мерещится им так сильно, что этот вред оказывает влияние и на нее. Среди мужчин она сразу углядела профессора Минца, но не увидела мужа. Потому спросила:

— Где Корнелий?

— Я тут, — ответил Корнелий.

Он бежал через двор с двумя полными ведрами.

— Я тут, кисочка, — повторил он, выливая воду под яблоню. — Ты хотела что-то спросить?

— Я только хотела сказать, что гулянки не доведут тебя до добра, — сказала Ксения и пошла домой.

А Минц между тем рассказывал:

— Я подумал, если в растениях заложена информация, когда им расти, когда распускать листья и когда плодоносить, то мы, люди, этой информацией можем воспользоваться. При условии, что моя догадка верна.

— Какая догадка? — спросил Ложкин.

— А что, подумал я, — ответил Минц, — если в информации закодированы не приказы, не разрешения, а запреты? Представьте себе ребенка. Он видит кучу шоколадных конфет, которые выложили на стол, потому что родители ждут к чаю любимую тетю. Ребенок топает к столу и тянет свою лапку к конфете. Ну ладно, одну ему еще разрешают съесть. А как потянулся за второй, ему сразу — шлеп по ручке! Остановись. Конфеты плохо влияют на здоровье и вызывают диатез. Может, в самом деле родители в тот момент думают не о диатезе, а о том, что тетя останется без конфет. Неважно. Родители выполняют свою биологическую функцию — запрещать излишества. Подумайте, смысл воспитания на девяносто процентов в запретах. Не будь их, человечество давно бы вымерло от обжорства или простуды. У растения нет таких родителей, которые бы велели ему не плодоносить или сбросить листья, потому что их все равно погубит мороз. Некому их учить жизни, кроме собственных клеток, кроме тех внутренних воспитателей, которые заложила в них природа. Вам понятен ход моих мыслей?

Все согласились, что понимают. Поглядели на яблоню. Яблоки начали желтеть, и некоторые даже покраснели по бокам.

— Итак, представил я… Слушайте внимательно. Итак, представил я, генетический код, который регулирует жизнь любого растения, играет роль неутомимого и строгого родителя. Растение хочет вырасти быстро. Но родитель говорит: и думать не смей. Откуда ты возьмешь столько воды и питательных веществ, чтобы в два часа вымахать до самого неба? Ты погибнешь от жажды и голода. Терпи, расти год за годом, не торопись, жизнь имеет свои прелести. Любуйся, упрощенно говоря, закатами и восходами. Растение хочет любви и плодоношения, а родитель ему говорит: погоди. Все вокруг ждут осени, чтобы принести плоды. Не высовывайся, поджимай корешки и погружайся в спячку.

Тут Минц насупился, видно, пожалел