Еще слишком рано для визитов, но он не мог больше ждать.

— И еще. Я хотел бы получить драгоценности матери. Полагаю, они хранятся в банке?

Беррингс сделал еще одну пометку в блокноте.

— Я привезу шкатулку, ваша светлость. Но если вам нужно обручальное кольцо, боюсь, вы его там не найдете. Незадолго до смерти его милость приказал удалить камень и сделать из кольца перстень, который в день смерти был на нем.

Почему отец переделал кольцо? Он никогда не был сентиментальным человеком. За год до того он сжег все вещи жены, а также ее любимый охотничий домик в Шотландии. Он готов был сделать что угодно, лишь бы заглушить свое горе. Но, возможно, он боялся, что окончательно забудет ее?

Как бы то ни было, Фергюсону придется подыскать что-нибудь другое. Он отпустил Беррингса — удивительно, как тот догадался о кольце? — и поднялся в свою комнату. Если уж унижаться, требуя у Мадлен объяснений, то следует при этом хотя бы выглядеть презентабельно. Ему оставалось только надеяться, что отказ Мадлен — это то препятствие, которое он сумеет преодолеть как Фергюсон, а не как деспотичный и жестокий герцог Ротвельский.

В дверь снова стучали. С самого утра ей не давали покоя. Сначала это был Алекс, затем, дважды, тетя Августа, а Эмили стучала каждые полчаса. Но Мадлен никому не открыла. Шума никто не поднимал, ведь могли услышать слуги, поэтому Мадлен могла оставаться в постели сколько ей было угодно. Однако живот предательски урчал, во рту пересохло. Остатками воды из кувшина она перед сном смыла следы слез. Поскольку она не позаботилась о провианте заранее, крепость придется сдать.

— Кто там? — недовольно спросила она.

— Это Жозефина, — послышался голос служанки. Судя по звукам, у нее в руках был поднос с посудой.

Мадлен вскочила и быстро открыла ей.

— Я боялась, что тебя прогнали, — со слезами в голосе сказала Мадлен.

Несправедливость Алекса по отношению к Жозефине была не последней причиной утреннего бунта Мадлен. Она меньше всего хотела, чтобы из-за нее пострадала старая добрая няня.

Горничная осторожно поставил тяжелый поднос на письменный стол.

— Нам с Пьером идти-то некуда. Граф долго ругался, но добрая леди Солфорд не позволила выставить нас на улицу.

Мадлен порывисто обняла ее. На мгновение она вновь почувствовала себя маленьким ребенком.

— Слава Богу! Я места себя не находила.

— Пока рано радоваться, — Жозефина подняла крышку с подноса, там была яичница с ветчиной и помидорами, несколько тостов и чай. — Мне приказали строже приглядывать за вами и не оставлять наедине с герцогом.

Мадлен принялась за еду.

— Жозефина, мне двадцать восемь. Я сама могу о себе позаботиться.

Жозефина укоризненно посмотрела на нее. В детстве Мадлен пуще огня боялась этого взгляда.

— Прошлой ночью вы пробыли с ним слишком долго. Если бы об этом узнала покойная маркиза, она была бы очень недовольна вашим поведением. Вы позорите свою матушку.

Ее мать умерла двадцать лет назад, но и сейчас слова Жозефины больно ранили ее.

— Никого я не позорила!

— Я знаю, — чуть мягче сказала Жозефина. — Маркиза не одобрила бы вашего общения с герцогом, но, думаю, была бы счастлива знать, что вы смогли наладить свою жизнь. Ведь если вы выйдете за него замуж, то кому какое дело, что вы с ним делали до этого, правильно?

Мадлен ничего на это не сказала.

Жозефина по-прежнему была верна ей, но после вчерашнего провала няня будет рассказывать тете о каждом шаге Мадлен. Кроме того, Жозефина была одержима идеей выдать Мадлен замуж и будет делать все, чтобы Мадлен вышла замуж за Фергюсона. Поэтому Мадлен решила ничего не говорить ей ни о его предложении, ни о своем отказе. Она не хотела, чтобы кто-то влиял на ее решение. Аппетит пропал.

Но ведь она уже отказала ему! Вероятно, второго шанса он ей не даст. Да и зачем бы ему делать это, когда любая другая девушка без раздумий ответит согласием? С другой стороны, а почему бы ей следовало передумать? Сейчас принятое решение не казалось ей ни правильным, ни неправильным. Она вообще перестала что-либо понимать, ее охватило смятение. Впрочем, это было хорошим знаком: значит, она боялась выходить за него и не была склонна ответить согласием. Или это был страх однажды утром проснуться и обнаружить, что он потерялся где-то в огромном поместье? Мадлен набросилась на ветчину, кромсая ее ножом. Зато Фергюсон не угрожал ей ссылкой на Бермуды! Его мало беспокоило общественное мнение, он с пониманием относился к ее увлечению театром. Мало кто из мужчин готов был закрыть глаза на это, и еще меньше было тех, кто мог поддержать ее в актерской карьере.

А еще с ним было невероятно хорошо в постели.

— У вас, случаем, не лихорадка, дорогая? — Жозефина вернулась из гардеробной с платьем в руках. — Вы покраснели.

Покраснев еще сильнее, Мадлен покачала головой. Жозефина скептически посмотрела на нее, но докучать вопросами не стала. В дверь снова постучали. Неужели опять Эмили?

Дверь открылась — Жозефина забыла ее запереть, — и показалась горничная с запиской от дворецкого.

— Госпожа, его светлость герцог Ротвельский приглашает вас на прогулку, — произнесла она.

Мадлен запаниковала. Она не была готова к встрече с ним.

— Герцог ожидает внизу?

— Да, госпожа. Какой ответ передать ему?

Мадлен посмотрела на Жозефину, та отвела взгляд. Ей следовало решать самой. Но, если подумать, встреча с Фергюсоном лучше, чем очередные нотации брата и тети.

— Передай, что я скоро спущусь к нему.

«Скоро», конечно же, означало «через час». Она все еще была в халате, и понадобилось время, чтобы Жозефина могла одеть ее в подходящее для прогулки платье. Наконец Мадлен была причесана и одета в коричневое платье и шляпку с фазаньими перьями. Теперь она была уже немного спокойнее.

Она подумала, что Фергюсон не станет снова поднимать тему замужества. Может, он пришел, чтобы разорвать их договор? Это будет означать, что она вчера приняла правильное решение. Как бы то ни было, она встретится с ним.

Мадлен допила чай, взяла сумочку и направилась к двери. Жозефина следовала за ней по пятам, решив глаз не спускать с этой парочки. В коридоре Мадлен увидела Эмили, которая сидела в кресле — она специально выволокла его из комнаты, — с раскрытой книгой на коленях. Однако, вместо того чтобы читать, она невидящим взглядом смотрела в пространство. Услышав шаги, Эмили вздрогнула. По лицу ее было видно, что она провела бессонную ночь.

— Мадди, мы можем поговорить? — неуверенно спросила она. В ее голубых глазах не было слез, однако нос покраснел и припух, а светлые волосы торчали в разные стороны, как щетина старой щетки.