очередной явке или амнистии. Поводов задумываться об этом была масса, и перевод 7-й армии на положение армии труда, проблемы со снабжением, тяжелые условия казарменного быта, советско-польская война, полевые работы вызывали все новые потоки дезертиров в исследуемом регионе. В отчетах Псковского агитационно-вербовочного отдела отмечалось, что с конца лета уменьшалось число уклонившихся от мобилизации и увеличивался приток добровольцев в Красную армию, что было связано с завершением основных сельскохозяйственных работ[597].

Отношение к неделям явки, к объявлению амнистий для дезертиров у работников комдезертир было гораздо более прохладным, чем у прочих ведомств, имеющих отношения к вопросам строительства армии. Это проявлялось на всех уровнях. 20 декабря 1919 г. на съезде волостных военкомов Валдайского уезда присутствующие единодушно высказались против объявления добровольных явок, так как их опыт показал, что таковые не только не способствуют уменьшению дезертирства, а наоборот, развивают его[598]. В ответ на предложение Президиума ВЧК объявить добровольную явку дезертиров и простить сдавшихся, а также смягчить приговоры отбывающих наказание, ЦКД в письме наркому юстиции Д. И. Курскому от 29 апреля 1920 г. привела ряд доводов против. Во-первых, «объявление добровольной явки… вызывает эпидемию самовольных отлучек в назначенный для явки период. Красноармейцы отлучаются с расчетом добровольно явиться в назначенный срок, но однажды покинув часть и вступив на путь дезертирства, они сами на значительный срок потеряны для армии и своим примером увлекают на тот же путь остальную массу красноармейцев». Во-вторых, на момент составления письма «особенно властные причины притягивают красноармейца к дому, к земле…», и назначение срока явки на период полевых работ даст ничтожные результаты. Таким образом, «никакая амнистия, никакое ослабление репрессий по отношению к дезертирам недопустимо»[599]. Тем не менее 12 мая 1920 г. было подписано постановление СРКО «Об установлении 7-ми дневного льготного срока для добровольной явки дезертиров» (см. Приложение 1).

В Петроградской губернии проведению недели добровольной явки конца мая – начала июня 1920 г. предшествовала серьезная работа. Ни о каком успехе без широкой печатной агитации не могло быть и речи: дезертирам, их родным было бы сложно узнать даже о самом факте, месте явки, не то что «созреть» и сдаться на милость властям. Однако официальная пресса в Петроградской губернии, несмотря на все требования ГКД, продолжала «обходить полнейшим молчанием» проблему дезертирства. Комиссия неизменно взывала к губернскому комитету РКП(б) с просьбой «оказать воздействие на Петроградскую прессу»[600]. Механизм проведения «недель» к середине 1920 г. был уже в достаточной степени отработан, и в результате «не было такой деревни или такого уголка, где бы не были расклеены декреты о добровольной явке, с помещенными рядом плакатами, изображающими дезертира в карикатурных, комичных, трагичных и прочих положениях»[601]. В уездах прошли расширенные совещания ответственных работников различных ведомств, съезды председателей ВКД, на которых проходило детальное инструктирование привлеченных к работе в кампании добровольной явки.

Уездные комитеты РКП(б) выделили агитаторов, распределенных по волостям. На совещании под руководством петроградского губернского военкома была определена норма: каждый комитет должен был дать на время «недели» по 15–20 политработников. Наиболее сложные с точки зрения проблемы дезертирства уезды губернии – в первую очередь Гдовский и Лужский – должны были предоставить еще большие силы. И это в дополнение к ста агитаторам, направленным губкомом РКП(б)[602]. Нередко члены партии уклонялись от этой обязанности, комитеты, покрывая их, ссылались на нехватку людей. После консультаций и угроз ГКД порой удавалось преодолевать сопротивление на местах. В Шлиссельбургском уезде агитаторов подыскивали «всем миром»: по пять дали политотдел Балтийского флота и уездком РКП(б), четверых – ГВК, трое были направлены из Шлиссельбургского отдельного батальона, один – от местной караульной роты, восемь прислано из ГКД[603]. По данным двухнедельного отчета, по Петроградской губернии за 1–15 июня 1920 г. было проведено 477 собеседований и митингов, причем 425 из них – в волостях. Укажем для сравнения, что за весь «рядовой» месяц апрель того же года в сельской местности прошло только 59 митингов и собеседований[604].

Результаты добровольной явки мы можем оценить лишь по обрывочным сведениям. За первые две недели июня по Петроградской губернии добровольно сдались властям 1900 дезертиров, (например, за весь апрель 1920 г. – лишь 621); всего за июнь выявлено 8261 дезертира – столь значительная цифра объясняется в первую очередь интенсивностью облав, прошедших вслед за «неделей». Вторая половина июня 1920 г. отмечена 144 облавами, что вдвое больше, чем, например, за весь январь того же года. Наградой за активность боевых отрядов стало выявление 385 злостных дезертиров, что составило 256 % от показателя первой половины июня[605]. Интенсивность июньской антидезертирской деятельности в Петроградской губернии подтверждают и данные работы ВРТ Балтийского флота: только на дезертиров, по неполным сведениям, было заведено 149 дел. Это максимальный месячный показатель за 1920 г., он в два раза превысил результат второго по этому показателю месяца – мая[606].

Политико-просветительский отдел Псковского ГВК мобилизовал для проведения «недели» всех имеющихся в его распоряжении агитаторов и наиболее активных политических работников воинских коллективов. По Псковскому уезду только их силами было проведено 9 митингов, 2 лекции и 14 собеседований. Основная тема выступлений: «Необходимость искупления своей вины дезертирами добровольной явкой в ряды Красной армии и энергичной борьбы с панами». «Неделя» явки в июне 1920 г. дала по Псковской губернии 1963 «добровольцев»[607]. Один из агитаторов в своем отчете отметил, что население приняло в борьбе с дезертирством «самое горячее участие… внушая дезертирам необходимость их возвращения в Красную армию»[608]. Понятно, что в случае действительно «горячего» участия местные жители, знающие «по головам» своих дезертиров, не ограничились бы внушением. В Приложении 7 ясно видно резкое увеличение как общего количества извлеченных дезертиров в июне, так и явившихся добровольно. В Новгородской губернии в июне, по сравнению с предыдущим месяцем, общее число выявленных дезертиров утроилось, а количество добровольцев выросло почти в пять раз.

Еще 8 апреля следующего года Псковский губком РКП(б) будет наставлять уезды: «Вопрос о борьбе с дезертирством [есть] вопрос кратчайшей победы на фронтах. По окончании недели добровольной явки дезертиров, с 8 июня начинается по всем волостям вооруженная ловля предателей революции»[609]. Причем, по мнению ГВК, именно тогда, уже по завершении Гражданской войны на Северо-Западе, «более, чем когда бы то ни было назрел момент» проведения недели явки. Успех ее должен был ясно обозначить факт перехода губернии к мирной жизни. Но при этом данную ответственную акцию было решено провести «без особого напряжения сил Судебных и Военных Органов»[610].

Несмотря на окончание войны в регионе, свертывание масштабных боевых действий, переход к нэпу, неделя