Я потерла лоб.

– Интересные вопросы. Но ты лучше спроси Стокера, если хочешь услышать ответы. А, да, я забыла. Его ты уже спрашивала.

Она откинула волосы назад и ушла, покачивая бедрами. Из темноты я увидела, как к ней осторожно приблизилась какая-то фигура, и с удивлением узнала симпатичного конюха, Морнадея. Я подумала, что, без особого усердия попытав счастья со мной и ничего не добившись, он в итоге решил держать курс в более надежные воды. Я пожелала ему удачи, но мне подумалось, что это уже чересчур: делить с ней внимание двух мужчин.

Я добралась до нашего шатра и увидела, что мистер Стокер мечется взад-вперед у заднего входа.

– Ну наконец-то! Где ты опять пропадала, черт возьми?

– Я подслушивала, – ответила я нарочито нежно.

Он замер и уставился на меня.

– Что?

Я поднялась на цыпочки и стала решительно тереть его лицо носовым платком.

– У вас помада на губах.

Он очень галантно вспыхнул.

– А, да, это…

– Это не мое дело, но вы выглядели совершенно нелепо. Действительно очень нелепо. Если хотите обмениваться любезностями с Саломеей, то прошу вас быть чуть более осмотрительным. Ведь, чтобы кто-то поверил в наш маскарад, мы должны изображать, что довольны семейной жизнью, разве нет?

Он выхватил платок у меня из рук.

– Дай сюда! Ты уже протерла во мне дырку.

Я не очень похоже изобразила раскаяние.

– Ой, прошу прощения. Просто такой яркий цвет очень сложно смыть.

Он сам потер еще немного.

– Так лучше?

– Да. Но есть еще следы на воротнике. И, наверное, стоит заняться верхней пуговицей на брюках.

Он выругался, но я широко ему улыбнулась.

– Кажется, сегодня там полный шатер зрителей.

– Вероника, по поводу Саломеи…

Я положила руку на его рукав.

– Правда, мистер Стокер, не нужно беспокоиться. Уверяю вас, я совершенно из-за нее не переживаю. Если после представления вы решите нанести ей визит, буду только рада. Я просто не буду запирать дверь фургона, и вы спокойно войдете в любое время. Только, пожалуйста, ложитесь в кровать тихонько, хорошо? Я очень устала сегодня и не хочу просыпаться посреди ночи.

Он слушал меня с открытым ртом, а потом решительно закрыл его, крепко схватил меня за запястье и буквально потащил к шатру.

Я улыбнулась тому, как легко мне удалось вывести его из себя, но не собиралась останавливаться. Я даже еще не вошла во вкус.

Мы стояли за пологом шатра, слушая, как он наполняется людьми, и тонкая ткань, отделявшая нас от них, создавала некую видимость приватности.

– Кажется, они в возбуждении. Почти как вы в объятиях прекрасной Саломеи.

В его глазах сверкнула ярость.

– Довольно! – прорычал он. – Клянусь дьяволом, Вероника, если ты продолжишь издеваться надо мной, я не ручаюсь за свои поступки.

– Да ладно вам, мистер Стокер. Вам придется постараться получше, если хотите, чтобы я действительно вас испугалась. Пудели, бывало, казались мне гораздо страшнее.

– Боже, ну и язычок у тебя, – вскинулся он. – Но я боюсь тебя не больше, чем ты – меня. Уверен, что лаешь ты лучше, чем кусаешь.

– Откуда вы знаете, мистер Стокер? Ведь я еще никогда вас не кусала.

Я подалась вперед и щелкнула зубами перед самым его носом. Он наклонился ко мне, и мои губы раскрылись сами собой. Мои пальцы вцепились в его рубашку, и я слышала, как под моими ладонями тяжело бьется его сердце. Он сжал руки в кулаки и опустил вниз, будто каждой клеточкой своего тела борясь с желанием дотронуться до меня. Его губы почти касались моих, но он не придвинулся ближе. Он не закончил начатого. Он просто стоял, совершенно неподвижный, как чучела у него в мастерской, пойманные в какой-то напряженный момент, который будет теперь тянуться вечность.

Я услышала какой-то странный шум и поняла, что это моя собственная кровь стучит в ушах от возбуждения. Тогда я осознала, как серьезно ошиблась в своих расчетах. Я хотела просто поиграть с ним, но вместо этого сама дошла до пика волнения. Каким бы приятным интрижкам я ни предавалась в прошлом, эти пьески были каплями в море по сравнению с силой волны, исходящей от этого мужчины. И осознание этого грозило до основания разрушить мое хладнокровие, которого я была не готова, просто не могла лишиться. Хуже того, мои попытки поддеть его вспыльчивый нрав разбудили в нем что-то совсем иное, и мое поведение сразу показалось мне жалким и глупым.

Я резко отступила назад и опустила руки.

– Как это невежливо с моей стороны, – сказала я ему, заставляя голос звучать спокойно и весело. – Пожалуйста, простите меня.

Он не ответил на извинение.

– Нам пора, – бросил он и вошел в шатер, даже не обернувшись, чтобы проверить, иду ли я следом.

На протяжении всего представления с мистером Стокером что-то было не так. Говорил он будто через силу, трюки показывал как-то небрежно, и толпа была неспокойна. Сегодня мое внимание не было притуплено алкоголем, и я заметила, как едко пахнет в шатре: странный смешанный запах пота и опилок, сквозь который пробивается острый дух возбуждения. Я увидела жадные глаза и румяные щеки зрителей, деревенского люда, жаждущего безобидного развлечения. Я слышала их бормотание, шепот и радостные возгласы, когда Стокер взялся за ножи. Он затянул ремни, крепко схватив меня за ноги, без капли нежности. Он, очевидно, все еще был расстроен сценой, разыгравшейся между нами по ту сторону шатра, но я не могла понять причину. Ведь я дала ему карт-бланш на визиты к Саломее, а в ответ получила лишь возмущение и его буйный нрав во всей красе. Я подумала, что никогда мне не понять мужчин, даже если займусь ими так же усердно, как лепидоптерологией. Но для начала мне понадобится сачок побольше, решила я и улыбнулась про себя.

Он явно был сам не свой, но и обо мне можно было сказать то же самое. Я чувствовала, как на меня наваливается слабость и кости болят так, как бывает при высокой температуре. Я попыталась ободриться, заставила себя улыбаться толпе и изображать из себя преданную ассистентку, но только и мечтала о постели и спасительном сне.

Он закончил с ремнями и пригласил местного парня, на этот раз аптекаря, убедиться, насколько они крепки. Тот подтвердил, что все честно, и мистер Стокер поднял первый нож. Он держал его в руке чуть дольше, чем обычно, и когда нож просвистел в воздухе, я почувствовала, что он разрезал волосок у меня на голове. Толпа ахнула. Мистер Стокер побледнел, но второй клинок пустил уже без промаха, точно туда, куда намеревался. Я слегка кивнула ему, чтобы подбодрить, и от этого движения резкая боль, как молния, пронзила мне голову.

– Не сейчас, – пробормотала я сквозь стиснутые зубы. Но тело не желало меня слушаться, и я поняла, что сейчас упаду в обморок: перед глазами начало темнеть. Колени подогнулись, и тело повисло на кожаных ремнях как раз в тот момент, когда нож вылетел из руки мистера Стокера. Я открыла рот, чтобы предупредить его, но, конечно, было уже поздно. Вместо тупого стука ножа о дерево я услышала мягкий шепот клинка, входящего в тело, и испуганный крик толпы и провалилась в пустоту.