– Да, отдал. У меня есть друзья, которые перешлют мне газеты после оглашения приговора.

– Друзья? Почему же мы тогда не попросили пристанища у них, а отправились в бродячий цирк?

– Потому что сейчас мои друзья не в Лондоне. – Я ждала, что он продолжит, но его лицо вновь приобрело обычное замкнутое выражение.

– Тогда как же ваши друзья сами будут получать газеты?

– Естественно, их посылают из Лондона. А они, в свою очередь, будут пересылать их мне до востребования в ближайшее почтовое отделение с задержкой всего лишь в один день.

Я открыла рот, но он не дал мне заговорить.

– Да, я был достаточно осторожен для того, чтобы попросить присылать их на вымышленное имя.

Я чуть не рассказала ему о том, как столкнулась с мистером де Клэром на Паддингтонском вокзале, но пока не стала. Кажется, он уже достаточно оттаял для того, чтобы делиться со мной обрывками информации, и я решила, что это прекрасный знак, и мы достигли определенного прогресса в этих странных деловых отношениях, неожиданно нас объединивших. Но я знала также, что мой клочок информации может оказаться или ничего не стоящим, или невероятно ценным, и я не собиралась высовываться до тех пор, пока не выясню значимости тех карт, что попали мне в руки.

Вернувшись к нашему разговору, я одобрительно кивнула.

– Кажется, вы все продумали, только забыли о самой важной детали: я – ваш союзник, – напомнила я ему. – И клянусь, я вас не брошу до тех пор, пока мы не выясним правды о том, что случилось с бароном.

Тогда он красочно выругался и бранился до тех пор, пока птицы не перестали петь от изумления. Но мне это было неважно. Я пропустила его вспыльчивость мимо ушей и заметила, что просто улыбаюсь, двигаясь по проселочной дороге в сторону Баттерлея. Я знала, что нам нужно разработать стратегию и определить план действий. Но, покинув Лондон, мы хоть и оказались в безопасности, но полностью закрыли для себя возможность как-то серьезно вмешиваться в ход событий. Мы были скованы законами географии, но в это теплое утро поздней весны я решила, что это не самое плачевное положение. Последние дни, столь густо наполненные событиями, и экзотическая обстановка бродячего цирка в совокупности оказали на меня очень странное влияние. Я чувствовала себя совершенно расслабленно впервые с тех пор, как мне пришлось вернуться в Англию, чтобы ухаживать за тетей Нелл.

Прежде я не осознавала того, сколько сил у меня забрали эти холодные, тоскливые месяцы. Комнаты умирающих и припарки – не в этом мое предназначение, я сделана из сурового теста странствий. Мой темперамент не подходит для выхаживания больных, и скука Литтл-Байфилда выкачала из меня всю природную живость. И сейчас, в этом новом приключении, я ощутила, что снова возрождаюсь к жизни. Я была бабочкой, только что вылупившейся из кокона, с влажными крыльями, полной надежд и ожиданий. Я довольно часто становилась свидетелем этого процесса во время своих экспедиций и решила для себя, что никогда не буду ловить в сачок столь нежную красоту. Я оставляла их сидеть на ветках, впервые расправлять свои мягкие крылышки на солнце, чтобы его лучи отогрели и напитали их и сделали достаточно сильными для полета. И для моего полета еще будет достаточно времени, решила я.

А пока я вполне была довольна тем, что сидела на своей ветке и приходила в себя. К тому же, подумала я, судя по тому, что нам известно, убийца барона уже задержан. Может быть, он уже и сейчас сидит в тюрьме и ожидает правосудия. И если дела обстоят именно так, то нам не будет никакого прока от нашего плана. Нет, гораздо лучше еще несколько дней спокойно попутешествовать с бродячим цирком и позволить полиции проделать всю необходимую работу. В каком-нибудь городке будет нетрудно раздобыть газету и посмотреть, какие новые подробности стали известны. Если злоумышленник схвачен, нам с мистером Стокером будет нечего бояться, мы сможем вернуться в Лондон, а оттуда отправиться каждый своим путем. Удовлетворенная этими размышлениями, я закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Если бы я знала, что это последний перед долгим перерывом момент, когда можно по-настоящему насладиться тишиной, я постаралась бы получить от него еще больше удовольствия.

Жилет я тоже сняла и, как и ожидала, увидела кровавые следы на его рубашке.

Поездка прошла приятно, к полудню мы уже удобно расположились в речной долине, и все фургоны и шатры были вновь установлены так же, как на прошлой стоянке. Несколько конюхов, которых я прежде не встречала, распрягали лошадей и отводили их в импровизированный загон в стороне от лагеря. Вскоре разожгли огни, чтобы готовить еду, появились столы и стулья, и лагерь вновь наполнился привычной атмосферой приятной занятости.

Мое прекрасное настроение не коснулось мистера Стокера: он сделался угрюмым и, кажется, не собирался выходить из этого состояния. Мы громко ссорились из-за того, стоит ли оставлять открытыми окна фургона, и мне подумалось, что эта перебранка – просто хороший повод для него покричать, а не высказать свое истинное отношение к открытым окнам. А я кричала на него в ответ, потому что меня забавлял сам процесс, и в конце концов запустила в него своей фляжкой с агуардиенте и сказала, что он может хоть заспиртоваться в этой жидкости, если она хоть немного улучшит его настроение. Я оставила его дуться в фургоне, а сама взяла сачок и отправилась на поиски любой крылатой добычи, которую можно найти на лугу у реки. Я редко по-настоящему охотилась в Англии, ведь мои клиенты предпочитали более экзотические виды, но поиски бабочек позволяли мне поддерживать себя в хорошей форме, и я подготовилась к этой небольшой экспедиции так же тщательно, как и к любой другой. Я достала минуции (тонкие энтомологические булавки без головок, которые используют для монтировки) и заткнула их себе за манжеты. Этот хитрый прием, который я когда-то узнала, позволял мне всегда держать их при себе и не носить с собой коробку. Кроме того, это могло охладить стремление нежеланных ухажеров взять меня за руку, что нередко случалось во время моих путешествий. Я положила маленькую банку для простых экземпляров себе в карман, для экзотических понадобилось бы что-то специальное.

Пышные красные розы у меня на шляпе были специально сделаны по заказу и подбиты пробкой, которая могла стать прекрасным местом для хранения интересных экземпляров. Любую действительно редкую находку можно обездвижить одним уколом в торакс, а затем приколоть к розам, так, чтобы ее было не видно и не возникла опасность повредить ее в банке или коробке. Это была техника моего собственного изобретения, и я не видела, чтобы кто-либо пользовался чем-то подобным, кроме одного эксцентричного бельгийца, встретившегося однажды на моем пути где-то на лугу среди Скалистых гор: на его пробковом шлеме подрагивало целое облако углокрыльниц (Polygonia gracilis). Выглядел он, конечно, как сумасшедший, и в тот момент я поняла, что как женщина могу использовать этот прием в более выгодном для меня свете. Сегодня, как всегда, мою экипировку дополнял компас, вещь, необходимая каждому исследователю. Я взяла сачок и направилась строго на север.

Выйдя из фургона, я сразу буквально налетела на привлекательного конюха, Морнадея. Он протянул ко мне руки, полные фруктов.