– Алекс, сиди как сидишь… – Я говорил шёпотом, хотя из-за воя ветра нас вряд ли кто услышит. – Пружина сорвалась?

Парень услышал и только утвердительно кивнул. Остругав несколько кусков ветки до толщины зубочистки и расщепив их, я подступил к сапёру, вырезав квадратный кусок дерна, начал рыхлить почву, пока не выкопал небольшую лунку глубиной сантиметров тридцать. Всё это время ошкуренные плашки гонял из одного угла рта в другой, пока они не стали скользкими. Фокус состоял в том, чтобы на пару мгновений заклинить пружину и вывинтить взрыватель. Отложив автомат в сторону, я лёг рядом с сапёром и внимательно присмотрелся: корпус мины основательно тронут ржавчиной, взрыватель вывинчен из стакана на треть, а пружина бойка лопнула, но каким-то чудом застопорилась, не дав ему наколоть капсюль. Вынув изо рта плашки, я осторожно просунул их одну за другой в узкую щель механизма взрывателя. Скользкие веточки с трудом проходили и в какой-то момент пружина дрогнула, издав оглушительный, как мне показалось, щелчок. Алекс вздрогнул всем телом, кончик плашки в моих пальцах прогнулся, но выдержал, взрыва не произошло. Теперь следовало действовать быстро. Нежно и вместе с тем крепко обхватив взрыватель пальцами правой руки, я в одно движение крутанул кистью, потянув его вверх. Что-то снова хрустнуло, послышалось шипение, но я уже откатывался к вырытой лунке с зажатым в руке взрывателем и кинул его на дно, прихлопнув дерном. Приглушённо пшикнул запал, прогорел заряд детонатора, и из-под моих рук вырвалось несколько струек белёсого дыма. Рядом рухнул ничком Алекс, так и не выпустивший из рук чугунную болванку корпуса неопасной теперь мины. Я поднялся на колени и, легонько похлопав парня по плечу, показал ему глазами, мол, двигай вперёд, а потом выразительно ткнул пальцем в своё левое запястье, где под клапаном рукава скрывались часы. Алекс мелко затряс головой и, положив тронутую ржавчиной шипастую чушку мины в сумку на поясе, спустился с пригорка, дав сигнал следовать за ним.

До кустарника, которым внезапно оканчивался лес, мы дошли через час с небольшим после инцидента с вредным «гостинцем». Тайга была вырублена широким полукругом, за которым открывалось пространство, тоже поросшее кустарником и сорной травой. Кустарник никто выкорчевать не потрудился, что правильно: мины в такой мешанине из колючих ветвей и жухлой листвы обнаружить очень сложно. Дав бойцам возможность перевести дух, я пошёл вперёд, чтобы доразведать обстановку. Вынув из чехла счастливый трофейный монокуляр и взобравшись на небольшой холмик, осмотрелся. Чехол я самолично сшил из куска непромокаемой палаточной ткани с простеганным куском мягкого войлока. Со временем я притерпелся к импортной гляделке, так и не подобрав себе бинокля по душе. Отчего-то возникла уверенность, что если если осмотреть поле боя из трофейного прицела, то всё пройдёт гладко. В сгустившихся сумерках блокпост казался островком цивилизации: кое-где в блиндажах горел свет, время от времени вырываясь наружу и короткими всполохами освещая полумрак. От жилья тянуло дизельной гарью, отходами и кухонными ароматами вперемешку с вонью пищевых отходов. Стена, напротив которой мы теперь оказались, почти не охранялась, только часовой на единственной дозорной вышке, стоящей от стены на расстоянии пятнадцати метров, время от времени поворачивался, чтобы оглядеть поле перед оградой. Я тронул тангенту рации, дал один длинный тон в эфир, потом произнёс шёпотом:

– Коса, здесь Леший. Один, один, ноль. Приём… Ирина отозвалась почти сразу: связь вблизи блокпоста дело рискованное. Однако вероятность частого сканирования, да ещё во время ужина, почти равна нулю.

– Здесь Коса. Принято, отбой.

Теперь девушка знала, что мы добрались без потерь, и в силу вступает чётко разработанный план операции. В течение следующих двадцати минут бойцы разойдутся по заранее присмотренным позициям. Сергей со своим пулемётом отправится на левый фланг, чтобы взять под прицел участки открытых траншей, ведущих к ДЗОТам и стрелковым ячейкам на севере и северо-западе периметра. Олег и Николай с гранатомётами, снабжёнными усиленными выстрелами, пойдут на правый фланг. Их задача проста – сдвоенным выстрелом проделать в стене достаточную брешь и детонировать участок минзага под стеной, чтобы мы с Алексом смогли пройти внутрь периметра. Ирина работает по своему усмотрению, с её «соло» и начнётся наше выступление. Ветер взвыл на высокой ноте, и в тот же миг пошёл дождь, скрывший тонкой дымкой все строения в периметре «блока». Ещё раз тронув тангенту радиостанции, я выжал переключатель, отчего на рабочей волне прошёл длинный непрерывный тоновый сигнал. Пора было выдвигаться.

Алекс откатился на десять метров влево, остальные тоже задвигались, но я не отрывался больше от монокуляра, пристально наблюдая за перемещениями наёмников внутри периметра блокпоста. Как только пошёл дождь, все они разбежались по блиндажам. Я особо отметил землянку чуть ниже остальных: там, скорее всего, узел связи и управления, люди туда не заходили чаще трёх раз в сутки за всё время, что мы вели наблюдение. Кроме того, от него шло сразу четыре хода сообщения, в то время как от казарм гарнизона тянулись только две глубоких траншеи. Да и низкая посадка говорила о том, что бункер укреплён сильнее, чем остальные помещения. Склады собраны из щитовых металлоконструкций, и там всё время торчит часовой. Оба вагончика забраны масксетью, для часового оборудован лёгкий навес. Я немного откатился на левый бок и отстегнул тесьму, освободив тем самым привязанный к спине одноразовый гранатомёт, последний из того запаса, который мы берегли как зеницу ока с самого начала войны. Гранатомёт «муха» имеет только одно достоинство – его не так неудобно таскать на хребте, в остальном это крайне своенравное оружие, требующее большого терпения и сноровки. Вынув предохранительную чеку и разложив тубус, я положил «граник» справа под руку. В узкий дверной проём блиндажа я, конечно, не попаду, сто двадцать метров для «мухи» – это уже предел мечтаний, однако лишить наёмников связи можно и без особого героизма. Блокпост этот временный, поэтому рацию сняли с одной из бронемашин, а антенну вывели наружу, явно не далее пяти метров от блиндажа. Достаточно, чтобы граната разорвалась у входа в землянку, давления взрывной волны хватит, чтобы на короткое время дезориентировать тех, кто будет внутри. Выстрел у «мухи» кумулятивный, поэтому много осколков не даст, но озадачить вполне способен, потому я и решился стрелять. Ирине задачу на поиск антенны не ставил, её позиция слишком уязвима для подавляющего огня. Южная возвышенность в шестистах метрах от стены находится в секторе обстрела пулемёта, стерегущего подходы к дороге. Амеры так и так через пару часов всё увидят, когда вертушки полетят через кряж обратно. Минут сорок на то, чтобы прихватить что-то полезное, у нас всё равно есть. Снова в наушнике послышались короткие тоновые щелчки, ребята вышли на исходные позиции вовремя. Отжав тангенту с короткими перерывами четыре раза подряд, я дал таким образом сигнал к атаке. Ветер бесновался в верхушках сосен, тучи, нагоняемые из-за гор, быстро двигались в нашу сторону, и в какой-то момент стало совсем темно. Я взял в руки тубус гранатомёта, до рези в глазах всматриваясь в неподвижную фигуру часового на наблюдательной вышке. Вдруг из туч раздался низкий громовой раскат, и в ту же секунду часового словно порывом ветра бросило на боковое ограждение, и он обмяк, свесив руки. Не мешкая, я поднялся на колено и вскинул гранатомёт на плечо, уверенно ловя в узкую прорезь прицела едва видную в густых сумерках дверь низкого блиндажа. Отдачей привычно дёрнуло назад и вправо, я отбросил тубус и, взявшись за автомат, откатился на три метра вправо.