– Бона сера, эль Дьябло! Тоборий вече! – И продолжил уже по-английски: – Тебя не так трудно было найти, если знать кого ищешь!

Пьетро Матинелли собственной персоной стоял передо мной, дружелюбно, но всё же несколько напряжённо всматриваясь в моё закрытое зелёной тряпичной маской лицо. Он не уверен, что это я, однако сказал так, будто не сомневался, кого встретит. Не выпуская итальянца из виду, я отдал приказ группе:

– Здесь Леший, три ноля один. Повторяю: три ноля один!

По выданной на той же запасной волне кодовой фразе все должны спуститься в лагерь и начать досмотр помещений на предмет трофеев. Опустив автомат, я поднял маску с лица и кивнул наёмнику нейтрально, словно тоже ожидал его тут встретить.

– Бонжур, капиталист проклятый. Почему молчал так долго, а?

Матинелли, всё ещё держа руки на виду, сбросил одного из покойников на пол и уселся на стул-вертушку, ввинченный в настланные поверх земляного пола плотно пригнанные доски. Я примостился напротив таким образом, чтобы дверь и итальянец были всё время на виду. Не спрашивая моего разрешения, Матинелли закурил, сладковатый ментоловый дух поплыл по комнате. Вспомнилось, что ментоловые сигареты у нас обычно курят исключительно шлюхи среднего пошиба, однако вслух я этого, само собой, не сказал. Между тем наёмник стал говорить, не скрывая радости от того, что нашёл меня.

– Были проверки, сначала от фирмы, затем трясла американская разведка. Прошёл карантин, и через неделю после повторного опроса отделом внутренней безопасности снова вернули в строй. Я ведь был в плену, но история вышла правдоподобная – отстали. Но людей не хватает, теперь дома даже самый последний пропойца не желает ехать в Россию. И даже за очень хорошие деньги… Скоро начнут заключённых вербовать.

Иностранец говорил это не просто так, в голосе его слышались тревожные нотки. Видимо, всё пошло не совсем так, как планировалось, и у многих появились определённые сомнения.

– Большие потери?

– О, нет, вернее, не совсем это слово. Нам говорили, что русских войск уже нигде нет, а они появляются как будто бы из ниоткуда. Люди рассчитывали, что просто поедут охранять пустые земли и подбирать трофеи. Сначала так и было, но…

– Всегда есть риск ошибиться, приятель. Почему не вышел на связь, как договаривались?

Итальянец раздражённо мотнул головой, словно прогоняя назойливого слепня. Потом, медленно подбирая слова, объяснил:

– За мной следили американцы, поэтому, как только представилась возможность, я от всего избавился. Но потом решил, что если буду рядом с тем местом, куда ты стремился, то рано или поздно случай представится. Пьетро, сказал я себе, если русский не дурак и не трус, он ещё появится. Всё, что нужно было сделать, это подумать, где ты можешь появиться. Я подал рапорт начальнику службы снабжения, он за определённую плату организовал мой перевод в службу грузоперевозок. Мотаюсь, слушаю людей и смотрю в оба…

– Похоже на легенду, иностранец. Спасает тебя только то, что среди моих людей нет предателя и о нападении ты ничего заранее знать не мог. Думаю, что ты нас продал, потому и жив, а курсируешь тут по заданию американцев. Я не дурак, тут ты всё верно смекнул.

Лицо Матинелли стало белым. На щеках выступили бисеринки крупного пота. Не похоже, что играет, хотя проверить возможности всё равно нет. Вообще, с нашей последней встречи он не сильно изменился, разве что теперь был одет с большей тщательностью: форменные брюки, куртка подходящей по сезону осенней расцветки, кепи с коротким широким козырьком, на груди выточка с сержантскими нашивками, правый рукав куртки украшен круглой эмблемой «Блэкстоун». Автомата при нём не было, только у правого бедра пристёгнута пустая сейчас тактическая кобура, совмещённая с ножнами. Пистолет и уже знакомый мне клинок аккуратно лежат на небольшом откидном столике у дальней стены комнаты. Предусмотрительный наёмник заранее разоружился, настолько был уверен в том, что его не станут убивать. Своих он ловко обманул: как только начался кипеш, он побежал следом за старшим наряда, прирезал его, убрал дежурную смену двумя точными выстрелами, а потом стал дожидаться нас. Под моим внимательным взглядом Матинелли чуть поёжился, но всё же страха не обнаруживал слишком явно. Он быстро заговорил, отчего я стал хуже его понимать.

– Поверить трудно… я понимаю, – итальянец глубоко затянулся и выпустил вонючий дым в пол. – Но ещё бы пара дней, и поиски перестали бы быть актуальны, эль Дьябло. Поверь, Пьетро Матинелли предпочитает быть не таким богатым, но живым. Разъезжая по этому дикому лесу, я очень рискую, но ставки с момента нашей последней встречи возросли.

Совокупность жестов, выражение глаз и мимика лица говорили, что парень либо отличный актёр, либо действительно нуждался в разговоре. Я неопределённо кивнул, всем своим видом показывая полное безразличие и крайнюю степень недоверия:

– Значит опять большие деньги… Где-то я уже это слышал. Цена вопроса?

– Девять миллионов «амеро», транш для погашения задолженности перед всеми службами тылового обеспечения центральной оккупационной зоны. Туда входят премии и проценты по выслуге лет. Всем наёмникам платят наличными, ты же помнишь. Ещё прибавь сюда премии тем бедолагам, что сейчас гниют на передовой, их тоже не забыли.

Сумму он назвал и впрямь серьезную, однако у меня не было желания рисковать людьми из-за американских денег или светлого будущего отдельно взятого итальянского прощелыги. Деньги надежно охраняют, и второй раз фокус с налётом на инкассаторов не получится. Амеры увеличили довольствие наёмникам, отказались от кредиток… Странно. Может быть, среди оккупантов начинаются первые признаки паники, хотя лично я никакого повода для неё не вижу: они побеждают, наша армия пока только огрызается, и не факт, что у уцелевших получится достойно ответить. На базу необходимо проникнуть, но денежный самолёт привлечёт слишком много внимания. Поэтому, скорее всего, придётся закончить наше сотрудничество и убрать иностранца прямо тут. Я уже примеривался, как быстро смогу, вставая, дать итальянцу в кадык, а когда он упадёт, просто пристрелю. Важно ударить именно рукой, подсознательно противник всегда в первую очередь следит за оружием.

– Ну не знаю, не знаю, – я уже начал подниматься, готовясь ударить. – Слишком это всё расплывчато.

– Груз с деньгами прибудет на авиабазу десятого октября, поздно вечером, я…

Иностранец точно родился в рубашке. Когда Матинелли торопливо произнёс волшебное слово «авиабаза», я едва сдержался, чтобы сохранить естественность движений. Встав, я намеренно повернулся к наёмнику спиной, чтобы унять радостную дрожь. Когда я снова заговорил, голос мой снова звучал ровно:

– Это всё равно походит на ловушку, однако излагай, что привлекательного есть в этой сделке лично для меня. Сам понимаешь, авиабаза – это не то место, где можно вот так просто взять полный самолёт бабла и спокойно уйти.

Сказать, что иностранец обрадовался, значит приуменьшить всю гамму позитива отразившуюся на его лице, а от блеска его светлых глаз меня даже замутило. Но впервые за долгие месяцы бегства и гнетущего чувства безысходности я понял, что боги войны услышали мои искренние, хоть и зачастую нецензурные молитвы.