Эластичность Великого переселения народов удивительна: все начиналось будто само собой.

Следуя акции «Гостеприимство», две культуры, Востока и Запада, мирно уживались в Европе. Военные конфликты, конечно, случались, но не они определяли новую жизнь.

Кстати, миролюбие тюрков отмечали и в Азии. Они никогда первыми не нарушали мир, если видели, что встреченное на пути поселение обнесено стеной или забором, то есть имеет хозяина. Например, не тронули Хорезм и другие города Средней Азии, что породило ложное мнение об их неумении брать крепости. Но это не так. Духовенство не давало добро на несправедливую войну, оно следило за порядком в обществе, в политике.

Несправедливой считалась та война, что велась против народов, не причинивших тюркам ущерба… На Алтае существовал свой кодекс чести, о котором знали все воины, с ним, с кодексом, Запад познакомился через труд святого Августина «О граде Божием».

Переселенцев V века отличало именно желание служить Риму. Ради него иные из них меняли национальную одежду, брали латинские имена. И делали это добровольно.

Так, например, поступил предводитель орды готов Теодорих, став повелителем римлян в конце V века. Вступив во власть в Римской империи, он, как пишет Иордан, «снял с себя одежду своего племени и принял новое облачение уже как правитель готов и римлян», это было традицией тюрков. Так поступали их правители, принимая власть в Индии, Персии, Армении. Два условия – и человек становился как бы другим.

Мирный поход джентльменов на Рим очевиден. Там, например, прежде закон не поощрял браки римлян и тюрков, теперь же смешанные браки приветствовали. Латиняне сами отдавали своих лучших дочерей. Рим захлестнула мода на тюркское, даже на одежду, которая была теплее и красивее латинской. Патриции полюбили шерстяные рубашки, штаны, шаровары, накидки-епанчи, сапоги, что отметили едва ли не все историки. Между прочим, от тюрков Запад узнал о фраках и камзолах, и они, оказывается, алтайского происхождения, что доказали находки археологов, в частности профессора С. И. Руденко.

До прихода «варваров» в Риме, как известно, в моде были лишь тоги – кусок ткани, которую драпировали вокруг тела. Ходили без трусов, там вообще не шили одежду. Не умели…

Все теперь смешалось на Западе, латинское и «варварское» стояло рядом. Правда, с новой модой то боролись, то восторгались ею. Порой доходило до смешного. Так, в 397 году за ношение штанов в Риме полагалась пожизненная ссылка и конфискация имущества. А в 416 году запретили носить меховую и кожаную одежду «варваров» даже рабам. Потом запреты отменили.

Шараханья объяснялись переменой политической погоды, весной погода отличается непостоянством даже в природе… Тюрков звали в свиту императора, на ответственные посты в государстве. Разве дикарям доверили бы такое?

Владелец одного поместья, джентльмен Арбогаст, чье имя по-тюркски означало «Рыжая глотка», стал «учителем солдат» римской армии, ее главнокомандующим. Этот громогласный грубиян чувствовал себя при дворе как рыба в воде – слишком свободно, а когда его попытались сместить, он резко бросил императору: «Моя власть не зависит от твоей улыбки или нахмуренных бровей».

Через пару дней императора нашли задушенным в собственной постели.

Современник тех событий оставил полные слез строки: «Титул сенатора, который в античные времена казался римлянам вершиной всех почестей, превратился из-за этих белокурых варваров во что-то жалкое…» Конечно. Иначе и быть не могло: выживал сильнейший, он диктовал правила новой жизни.

Здоровая кровь вливалась в одряхлевшее тело Рима. Запад оживал.

Его хваленые патриции не могли соперничать с кипчаками ни в военном, ни в государственном искусстве, никто из его плебеев не мог так искусно возделывать землю, растить скот, строить защищенные города и красивые храмы. Это и было смешением культур, вернее, взращивание новой. Пришельцы не боялись грязной работы, после нее они мыли руки.

Римляне, изнеженные и слабые, проигрывали во всем, даже в любви, им оставалось лишь ненавидеть «варваров». А что делать? Начавшаяся после поражения 378 года волна дезертирства из армии усиливалась. Молодые латиняне боялись службы, прятались от нее, они увечили себя, чтобы избежать призыва, хотя укрывание рекрутов каралось смертной казнью. Ничто не спасало, а боевого духа в латинянах не было и не прибавилось с принятием христианства.

Массовое бегство из гарнизонов превратилось в явление, латиняне чувствовали себя неуютно среди тюрков, составлявших костяк армии. Выдержать уроки военной подготовки они физически не могли.

Сальвиан, пресвитер Массилии (Марселя), оставил описание обстановки тех лет, исполненное тихого ужаса. Города, не принявшие тюрков, стояли без охраны, даже когда подходили враги, «никто пальцем не двинул, чтобы защитить себя от смерти». Там жили отчаянные трусы… Неудивительно, поведение римлян было традиционно имперским, не все они спешили в новую жизнь. Былая власть и слава развратили их.

К V веку главенство тюрков на Западе стало абсолютным. Империю защищала армия, лишь условно называвшаяся римской армией. Даже военная казна (fiscus) теперь называлась fiscus barbaricus («варвар» на латыни «иноземец»)… Это и дало повод святому Иерониму заявить, что римляне теперь самая слабая нация на земле, поскольку они целиком зависят от того, как за них будут сражаться варвары…

Назвавшись христианами, европейцы ими не стали. «Клобук не делает монахом», – говорили в таких случаях на Алтае. Потому что ненавистью к ближнему жил Запад, тому ближнему, который кормил и защищал. Это и было настоящей его трагедией, которая через века проявила себя в гримасах колониальной политики. Колониализм не мог родиться на пустом месте, просто так, он последствие зла.

Восток побеждал, но побеждал своеобразно. Ему мешал Алтай, его традиции, они, как гири, висели на шеях переселенцев, были тем самым «неуправляемым варварством», о котором с сожалением говорил джентльмен Атаулф. Именно традиции (адаты) не позволили Арбогасту занять трон в Риме, хотя власть целиком была в его руках – главнокомандующий!

По «варварскому» праву он не мог быть императором, то есть царем, потому что не принадлежал к царскому роду. Он мог задушить любого, мог по римским законам стать императором, но… не стал менять традиций своих предков, побоялся Бога. Вместо себя посадил на трон римлянина, которому сам вызвался служить.

Иначе сложилась судьба Теодориха, другого претендента на римский престол. Он, в отличие от Арбогаста, был царского рода, поэтому во власть вошел легко. Сменил одежду на римскую и принял римское имя. И все. Традицию заложили правители династии Ахеменидов в Персии и Солнечной династии в Индии, что подтверждают находки археологов на Среднем Востоке, где эти династии правили задолго до новой эры. Они носили шаровары, а поверх них «чужую» одежду.

Европейцы быстро нащупали эту уязвимую жилку кипчаков, которая связывала сильнее любого каната. Их благородство, верность слову, закону, роду теперь служили Западу черной службой. Правители Рима и Византии, не боясь, приближали «варваров», доверяли им свою охрану, прислушивались к их советам. На власть те не посягали, сами отказывались от нее. Хорошо это или плохо? Вопрос не для обсуждения, но верность адатам заводила тюрков как народ в глухой политический тупик, на вторые роли в покоренных ими же государствах Запада. Восток терял лицо, даже когда побеждал.