что с края можно бросать разные вещи. Пустота напоминает слайм, который можно расплющить или скатать в твердый шарик: все зависит от силы давления – только давить надо не руками, а волей.

Впрочем, никому не удается зайти достаточно далеко. Люди паникуют и бегут обратно, и никто не в состоянии объяснить, каково там. Если набраться храбрости и хорошенько разбежаться, по инерции можно пролететь довольно далеко; но когда человек возвращается, то теряет дар речи, по крайней мере членораздельной. Он словно разговаривает на каком-то языке, которого никто не знает. В большинстве случаев такие люди погибают, но некоторым удается выбраться из школы живыми. Они занимаются магией, но никто не понимает их заклинаний, а если они мастера или алхимики, их артефакты и зелья не действуют в чужих руках. Пустота как-то на них повлияла.

Своими силами в пустоту далеко не заберешься. Но можно столкнуть человека с помощью магии, и тогда он оторвется и улетит, даже если не хочет. И если прийти в чью-то комнату после отбоя и выбросить человека в темноту, как книжку, которая больше тебе не нужна – пусть даже он вопит, и умоляет, и пытается вернуться, – то потом можно провести ночь в его комнате, и злыдни не навалятся на тебя толпой, потому что лимит не превышен.

Само собой, это не прибавит тебе популярности, особенно среди тех, у кого есть комната. И скрыть случившееся тоже нельзя. Когда человека застанут выходящим поутру из новой комнаты, все поймут, что он натворил.

Орион явственно хотел сразу же подойти к Тоду, и мне пришлось толкнуть его в сторону очереди.

– Мы и так вчера пропустили обед. Если хочешь узнать, в чем дело, давай сядем к нему, когда возьмем еду. Места хватит.

– Я не стану сидеть с грабителем, – заявил Орион.

– Тогда лопайся от любопытства и терпи, – сказала я. – Кто-нибудь, наверное, поделится с тобой кровавыми подробностями еще до обеда.

– Это ошибка, – произнесла Хлоя срывающимся голосом. – Тод не грабитель. Он в этом не нуждается! Он дружит с Анабелью, Ривером и Джессами, а они выпускаются с отличием! С какой стати ему грабить?

– У нас мало времени. Звонок для выпускников прозвенит через пять минут после того, как мы сядем, – благоразумно напомнила Аадхья.

Орион сжал кулаки и стремительно направился к очереди за едой.

Я недооценила силу сплетен: большую часть кровавых подробностей мы получили еще до того, как успели наполнить свои подносы. Тод выбросил парня по имени Мика, одного из последних выпускников-одиночек, отщепенцев, которые не сумели пристроиться ни в один из союзов. Если одиночки не малефицеры, они, скорее всего, не выберутся из школы живыми, а Мика не был малефицером – просто неуклюжим растрепой, которому недоставало общительности и талантов хотя бы для того, чтобы его сочли своим соратником другие отщепенцы. Если вы полагаете, что это преступление не заслуживает смертной казни, я с вами соглашусь, поскольку сама буду в таком же положении, если вовремя не поправлю дела. Но Мика был вот таким – и он стал идеальной мишенью.

Орион вышел из очереди первым, подошел к столу, за которым сидел Тод, поставил поднос напротив и, не садясь, спокойно спросил:

– Ну зачем? У тебя есть команда, щит, проводник маны, куча сил. В прошлой четверти ты смастерил энергетическое копье! И этого было недостаточно? Тебе понадобилась еще и комната получше?

Я поставила поднос рядом, села и принялась за еду, чтобы не тратить время зря. Аадхья тоже стала есть. Хлоя не пошла с нами. Услышав в очереди новости, она направилась к столу, занятому ньюйоркцами (те устроились как можно дальше от Тода, почти в коридоре). Она приняла правильное решение; я подозревала, что Ориону не понравится ответ – если он вообще его получит.

Тод даже не отреагировал на вопрос. Согнувшись над своим подносом, он глотал через силу, и руки у него дрожали. Он не был ни малефицером, ни даже психопатом, который не прочь кого-нибудь прикончить. Я не знала, зачем он погубил Мику, но точно не ради малии. Скорее всего, от отчаяния.

– В какой комнате он жил раньше? – спросила я.

– Рядом с лестницей, – сказал Орион, не сводя глаз с Тода, словно хотел пробуравить в его черепе дырку и вынуть оттуда ответ.

Это и правда поганая комната. Лестница служит для перемещения по школе, и злыдни пользуются ею так же, как и мы. Жить в комнате у лестницы на этаже выпускников – все равно что стоять первым в очереди за едой.

Но эту ситуацию нельзя назвать безвыходной! Никто из нас в столовой не станет хватать первое, что попадется на глаза, особенно если на соседнем подносе есть что-то проще и понятнее. И у Тода тоже были варианты. Он ведь член анклава, и ему хватило бы маны, чтобы каждую ночь ставить хороший щит, и другие ньюйоркцы в знак солидарности припрягли бы на помощь Тоду соседей. Чуть более удобная комната не стоила того, чтобы ставить крест на выпускном союзе, а может, и на будущей карьере… анклавы не привечают убийц и малефицеров слишком уж явно, а поступок Тода стал известен всей школе.

– Ответь, – потребовал Орион и потянулся к подносу Тода – не знаю, хотел ли он отодвинуть его или, наоборот, пихнуть Тоду в лицо, но тот сам схватил свой поднос, поднял, высыпал все содержимое Ориону на голову и вдобавок крепко толкнул его в грудь. В школе редко бывают драки (мы не зауряды, в конце концов), но не нужно особой практики, если ты выпускник ростом почти под два метра, который последние четыре года, не стесняясь, принимал от окружающих угощение, а твой противник – мелковатый старшеклассник. Орион, весь в молоке и яичнице, пошатнулся и чуть не рухнул на соседний стол.

– Пошел в жопу, Орион! – прорычал Тод, и голос его оборвался пронзительной истеричной нотой, которая слегка подпортила эффект. – Не зли меня! Герой школы, который всех спасает от злыдней! А знаешь что? Их не стало меньше! Они все там, внизу, – и из-за тебя они голодны! Нет больше мелочи, которой можно закусить! Поэтому они уже не ждут, когда им доставят ужин! Я каждую ночь слышу, как они пытаются подняться по лестнице! Спать невозможно! И кое-кто уже прорвался… – Тод прижал стиснутые кулаки к вискам, лицо у него сморщилось, как у ребенка, который собирается зареветь, и по щекам потекли слезы. – Вчера мимо моей комнаты прошел гребаный чреворот. Он направлялся наверх. Ты его, случайно, не видел, герой?

Вокруг послышалось бормотание и испуганное аханье;