состояние прошло, но Шепиэн чувствовал озноб и дрожал, как в лихорадке.

Между тем взволнованный и растерявшийся ирландец вытирал лысину красным платком и бормотал про себя хриплым голосом:

— Жалость-то какая! Обида! А я, старый дурень, надеялся и детишкам-то голову вскружил! Что станешь теперь делать?

А Саджо? В мучительном ожидании она следила за каждым движением, и глаза ее метались от одного лица к другому, как две испуганные птички в клетке. Она все поняла. Ей можно было ничего не объяснять. Все пропало. В две минуты все кончилось.

Девочка тихонько подошла к Шепиэну.

— Я все знаю, брат, — сказала она совсем спокойным и таким странным голосом, что Шепиэн в изумлении взглянул на сестру и обнял ее.

Она подняла глаза на брата и продолжала:

— Теперь я знаю. Он не отдаст нам Чикени. Я неправильно разгадала свой сон. Мы должны были приехать в город не для того, чтобы взять отсюда Чикени, нет, мне кажется, мы должны были привезти к нему Чилеви. Наверно, это мне хотела сказать мама. Они должны быть вместе, чтобы больше не тосковать. Правда, Шепиэн? — Ее детский голос дрогнул и перешел в шепот, черная головка опустилась. — Скажи этому человеку: я… даю ему… Чилеви. Пусть берет.

Девочка поставила корзинку с бобренком на стол и отступила назад. Ее лицо стало совсем бледным, а широко раскрытые глаза горели лихорадочным огнем.

О'Рейли прервал свои причитания и замер. Что же произойдет теперь?

— А это еще что? — сердито воскликнул служащий.

— Еще одна бобр. Чилеви, — ответил ему Шепиэн. — Братишка будет. Братишка нет — Чикени плохо. Бери Чилеви. Такие слова сестренка сказала. Моя… — Голос его оборвался, он не мог больше говорить.

— Вот как? — сказал делец, улыбнувшись в первый раз, хотя улыбка не украсила его лица. — Это другой разговор! Ну что ж, давайте покончим скорее эту сделку. — И он потянулся за пером.

— Нет! — вдруг воскликнул ирландец громовым голосом и ударил кулаком по столу, что было силы.

Все вздрогнули. А на столе подпрыгнула чернильница, разлетелись в стороны карандаши и ручки. Даже бледнолицый человек подскочил на своем стуле, побледнел еще больше и выронил папиросу изо рта.

— Нет, этого не будет! — бушевал Пэт. — Ни один из сыновей О'Рейли не допустит, чтобы при нем обирали малых ребят! Грязная твоя душа! Мерзавец! — ревел он. — Я блюститель порядка! Я арестую тебя за оскорбление, за грабеж, за насилие, за…

Хрипя от гнева, Пэт наступал на бледнолицего человека, который в испуге пятился к дверям соседней комнаты.

Саджо и Шепиэн стояли с вытаращенными от изумления глазами.

Но что намеревался предпринять неистовый потомок О'Рейли, так и осталось неизвестным: дверь из соседней комнаты открылась, молодой человек наткнулся на кого-то, путь к отступлению был отрезан.

— Прошу прощения, — раздался спокойный голос, и в комнату вошел худой высокий человек с седой головой.

Он остановился и стал смотреть поверх своих очков на присутствующих.

— Извините, если я помешал, — кашлянув, снова заговорил он, а затем добавил вежливо: — Прошу сесть.

Пэт все еще продолжал рычать на человека, которому грозил арестом и который не совсем был уверен в своей невиновности, потому что руки его дрожали, когда он, отвернувшись, закуривал еще одну папиросу.

— Прошу вас сесть, джентльмены, — снова предложил седовласый человек.

Все сели.

Это был сам владелец зоологического сада — мистер Нельс.

— Нус, теперь давайте потолкуем обо всем, — сказал он, сначала взглянув на ирландца, потом на служащего, затем на детей и снова на ирландца. — Вчера, когда вы звонили мне по телефону, я обещал выслушать вас. Теперь я знаю все — мне все было слышно в той комнате. Пожалуй, даже хорошо, что я не присутствовал здесь, ибо при мне вряд ли пошли бы те разговоры, которые мне довелось услышать. Я узнал, какой далекий путь проделали эти дети, сколько лишений перенесли, чтобы отыскать своего четвероногого товарища. Однако из осторожности, опасаясь обмана и не понимая их языка, я решил проследить за их поведением, прежде чем вмешаться в это дело. Теперь мне все ясно, и, должен сказать, я считаю положение вещей очень трудным — для себя.

При этих словах своего шефа служащий окинул присутствующих самодовольным взглядом, будто говоря: «Ну что, разве я не говорил об этом?»

Мистер Нельс тоже взглянул на окружающих и, постукивая очками по колену, продолжал:

— Надеюсь, все слушают меня? Не так ли?

Ни для кого не оставалось сомнения, что этот человек привык, чтобы его внимательно слушали. Он поднял очки (это было пенсне) и, придерживая их большим и указательным пальцами на тонкой переносице, снова посмотрел на всех по очереди.

Его взгляд показался детям каким-то неприятным, пронизывающим.

— Итак, — сказал он, убедившись, что все его слушают (Саджо не понимала ни слова из того, что он говорил, но он приковал ее внимание своими напыщенными манерами и плавной речью), — эти индейские дети предлагают отдать другого бобренка, чтобы зверьки не были одиноки. Это похвально. Но здесь следует подумать о моих интересах. Как Жорж уже сказал, бобра мы купили за наличный расчет, и он стоил мне изрядную сумму денег. Я не могу решить подобный вопрос опрометчиво. Больше того: нехорошо, когда люди, и особенно дети, беспрепятственно получают все, что им только захочется. Другое дело, если они расплачиваются за это собственным трудом…

И он довольно строго посмотрел на детей сквозь очки, которые опять надел себе на нос.

— Ну, и чего же вы хотите? Что вы думаете делать, сэр? — вмешался О'Рейли, с нетерпением ожидая, чтобы старик бросил свои фокусы с очками и перешел к делу.

Но мистер Нельс обратился теперь к управляющему:

— Ты хороший делец, Жорж. Иногда мне кажется — даже чересчур хороший.

— Это мой долг! — с гордостью ответил служащий.

— А, долг, да, — пробормотал мистер Нельс. — Ладно, не в этом дело.

— Но что же вы намерены делать, сэр? — снова спросил Пэт, сгорая от нетерпения.

— Что делать? — сказал словоохотливый старик. — Что делать? Ах да. Мне кажется, я уже решил, что делать. Вот что! — Он взял корзинку с Чилеви и протянул ее детям. — Возьмите, — сказал хозяин приветливо. — Вот ваш маленький друг. А теперь, — он вдруг принял строгий, деловой вид и стал писать что-то на листке бумаги, — теперь отправляйтесь в сад вместе с мистером О'Рейли и возьмите другого. Вы заработали свободу для маленького бобренка.

Он протянул Пэту свою записку.

Шепиэн смотрел на него во все глаза, полуоткрыв рот. Не обманул ли его слух? Так ли он понял этого странного бледнолицего человека? Или, быть может, это был еще один