– Эта спальня принадлежала маме. Вы слышали, как плачет она, а не я.

Степан вскинул брови, и губы его тронула улыбка.

– Я не общаюсь с духами, милая.

* * *

– Любит, не любит…

Высокий джентльмен в строгом вечернем костюме стоял на опустевшей территории ярмарки Святого Варфоломея в Смитфилде. Сквозь предрассветный туман он смотрел на женщину, лежавшую у его ног, такую безмятежную в смерти. Мужчина раскладывал по одному лепестки роз вдоль ее тела, от головы до ног.

– Мне холодно, – пожаловался хриплый голос.

Не раздумывая, мужчина резко ударил стоявшую рядом с ним невысокую полную женщину:

– Возвращайся в карету. Мне нужно остановиться еще в одном месте.

Он снова набрал пригоршню лепестков.

– Любит, не любит…

Золотисто-оранжевый свет на востоке протянул к миру свои пальцы, возвещая новую зарю. Небо прорезали розовые и лиловатые полосы, сгущаясь на западе в индиго.

Несмотря на столь ранний час, Фэнси молча сидела в столовой и пила кофе. С приближением рассвета она поднялась с постели, на которой толком не сомкнула глаз, и приготовила князю завтрак.

Степан сидел во главе стола, с наслаждением поглощая яйца, сосиски и бисквиты. Он оделся наскоро, оставив рубашку незастегнутой. Фэнси время от времени бросала взгляды на его обнаженную грудь, и дыхание ее сладко замирало.

– Очень вкусно, – сказал Степан. – Вы единственная женщина за тридцать лет, которая для меня готовит.

– Рада это слышать, – сухо отозвалась Фэнси. – Но почему вы не приказали доставить сюда завтрак?

Степан улыбнулся и сменил тему:

– Сегодня утром я загляну к мадам Жанетт. А потом буду занят серьезным делом – чаепитием.

Теперь улыбнулась Фэнси. Из князя получится превосходный отец – ему так нравятся дети!

– А чем будете заниматься вы?

Фэнси пожала плечами:

– Наверное, подремлю немного, а потом буду упражняться в стрельбе из рогатки.

– Вы не собираетесь снова мстить Пэтрис Таннер?

– Нет, просто следую совету младшей сестрички.

– Послушайтесь моего совета, любовь моя. Не рассказывайте никому о призраке вашей матери.

– У меня нет желания отдохнуть в Бедламе.

– Вот и хорошо. – Степан взял чашку, сделал последний глоток кофе и застегнул рубашку. – Должно быть, частная жизнь обыкновенных людей просто восхитительна.

Фэнси закатила глаза.

– Очень сомневаюсь, что жены, которым приходится готовить и убираться, чувствуют себя осчастливленными.

– Гарри ждет. – Степан надел жилет, не застегивая его, накинул на шею галстук, схватил сюртук и перебросил его через плечо.

– Проводите меня до холла, – сказал он, вставая со стула, – и заприте за мной дверь.

Когда Фэнси встала, Степан обнял ее одной рукой и чмокнул в макушку. Держась за руки, они прошли по коридору в холл.

Князь отпер дверь.

– Кто-то оставил для вас розы. – Он наклонился, чтобы поднять их, резко выпрямился и воскликнул: – Yadrona vosh, svinya!

– Что вы сказали?

– Я выругался. – Степан показал на порог. – Кто-то принес вам обезглавленные розы.

Фэнси ахнула, побелела как полотно и посмотрела на князя.

– Но вы же не думаете, что это сделал убийца «с лепестками роз», нет?

– Мне не нравится, что вы живете одна. – Степан протянул ей обезглавленные розы. – Или переезжайте на Парк-лейн, или поехали ко мне домой.

Фэнси уперлась, как упрямый осел.

– Ни за что на свете!

– Черт возьми, я не могу жить, каждую минуту опасаясь за вас, – заспорил Степан. – Вы нуждаетесь в защите.

– Чуть позже я расскажу обо всем Алексу, – пообещала Фэнси. – Может быть, этим займется констебль Блэк.

Степан расстроенно посмотрел на нее.

– Фэнси, предупреждаю вас – я добьюсь, чтобы вас передали под мой личный надзор.

– Я не преступница!

– Я не допущу, чтобы вы участвовали в играх сумасшедшего. А сейчас заприте эту чертову дверь.

Он опаздывал.

Солнце уже входило в зенит, время близилось к полудню, когда Александр Боулд отпер парадную дверь своего дома. Он потер темную щетину на подбородке. Если бриться и переодеваться, опоздаешь еще больше. Пожалуй, имеет смысл оставить кое-какие предметы первой необходимости у Женевьевы.

Александр открыл окно в гостиной и вдохнул теплый весенний воздух. Ветерок заигрывал с занавесками. Уставший после ночи, полной любовных игр, он налил себе виски и сел на диван.

Любит ли он Женевьеву? Она милая и – о! – такая чувственная. Ночью он едва не сделал ей предложение, но что-то ему помешало.

Александр пригубил виски, закрыл глаза и тут же пожалел об этом. Перед его мысленным взором тотчас же появился другой образ.

Черные как смоль волосы. Фиалковые глаза. Пышная грудь, спрятавшаяся под прозрачной ночной рубашкой.

Рейвен Фламбо слишком юна, чтобы думать о ней как о любовнице. Боже милостивый, она просто маленькая сестренка, которой у него никогда не было! Если он и вправду любит Женевьеву, почему то и дело представляет себе Рейвен в ночной рубашке, которая почти не скрывает ее девичьих прелестей?

После того как они разберутся с убийцей «с лепестками роз», он сделает Женевьеве предложение. Если же она забеременеет раньше, он женится на ней.

Тут в дверь заколотили.

Александр встал с дивана, откинул занавеску в сторону и выглянул в окно. Перед домом стояла карета герцога Эссекса. Визит деда предвещал неудачный день.

Очень неохотно Александр отпер дверь. Два давних неприятеля, он и его дед, смотрели друг другу в глаза.

– Как я живу и дышу. – Александр процитировал ирландскую песенку, которую любила его покойная мать. – Доброго утра вам, о Бартоломью Боулд!

– Не дерзи, – буркнул герцог Эссекс.

– Что вам угодно?

– Хочу войти в дом.

Подавив желание захлопнуть дверь прямо перед носом старика, Александр шагнул в сторону и дал ему войти, а уж потом как следует хлопнул дверью.

Опираясь на трость, герцог Эссекс прохромал в гостиную и внимательно изучил своего внука – его небритые щеки, помятый костюм, незастегнутую рубашку и болтающийся на шее галстук.

– Ты выглядишь как задрипанный кот.