покачиваясь, как та лодочка, на каких маленьких детей учат грести.

– Ив! Какая неожиданная чудесная встреча…

Только благодаря двадцати годам, проведенным в частных учебных заведениях, он сумел произнести это, не слишком запинаясь.

Он неловко поцеловал Ив и с интересом посмотрел на меня.

– Это Кейт, моя старая подруга, – сказала Ив.

– Приятно с вами познакомиться, Кейт. Вы из Индианаполиса?

– Нет, – буркнула я, – из Нью-Йорка.

– Правда! Из какого района?

– Тебе, Терри, она в любом случае не подходит.

Он повернулся к Ив с таким видом, словно хотел парировать, но потом передумал. Он явно понемногу трезвел.

– Передай Тинкеру мои наилучшие пожелания, – сказал он и отошел от нас.

Ив некоторое время смотрела ему вслед, и я спросила:

– Что за тип?

– Приятель Тинкера по «Юнион Клаб»[88]. Пару недель назад мы на уик-энд отправились в Вестпорт, на вечеринку у него дома. После обеда, пока его жена играла на фортепиано Моцарта (Господи, спаси меня и помилуй!), Терри позвал одну из прислуживавших девушек в кладовую, чтобы что-то ей там показать. К тому моменту, как я их обнаружила, оказалось, что он уже успел загнать несчастную девицу в дальний угол за ларь с хлебом и прямо-таки впился ей в шею. Мне пришлось отгонять его с помощью толкушки для пюре.

– Ему здорово повезло: у тебя ведь и нож мог в руках оказаться.

– Ну, если б я его ножом пырнула, ему бы это только на пользу пошло.

Я улыбнулась, представив себе эту сцену.

– Значит, повезло той служаночке, что ты так вовремя появилась.

Ив удивленно захлопала глазами. Похоже, она думала уже совсем о другом.

– Ты это о чем?

– О том, как повезло той девушке, что ты успела вмешаться.

На лице Ив отразилось еще большее удивление.

– Да не было там никакого везения, сестренка. Я сразу следом за этим ублюдком пошла.

И я вдруг представила себе, как Ив крадется по коридорам особняка какого-то нью-йоркского «аристократа» с толкушкой в руке, а потом внезапно выпрыгивает из темного угла, чтобы привести в чувство распоясавшегося хозяина дома.

– А знаешь что? – с обновленной убежденностью сказала я.

– Что?

– Ты наилучшайшая!

Было уже около восьми, и пустая бутылка из-под шампанского торчала донышком вверх из ведерка с растаявшим льдом. Я сказала Ив, что ей, наверно, уже пора, и она с легкой грустью посмотрела на пустую бутылку.

– Да, пожалуй.

Она взяла свой новенький клатч, поманила официанта в точности тем же движением, что и Тинкер, и вытащила из сумочки конверт, полный новеньких двадцатидолларовых банкнот.

– Нет, – сказала я. – Сегодня ведь твой день рождения, девочка, так что плачу я.

– О’кей. Но тогда двадцать четвертого я с тобой расквитаюсь.

– Отлично.

Она встала и на мгновение предстала передо мной во всем своем великолепии. В этом синем платье, изящно облегавшем ее фигуру, и с красным клатчем в руках она выглядела, как оживший портрет кисти Джона Сингера Сарджента[89].

– До Судного дня! – напомнила мне Ив.

– До Судного дня, – откликнулась я.

Ожидая, пока официант принесет счет, я размышляла, зачем все-таки посреди зала выставлены эти витрины. Для человека, имеющего достаточное представление о подобных вещах, витрина с оружием могла, правда, представлять интерес, ибо там были выставлены довольно редкие образцы. Но на взгляд обычного обывателя, она казалась довольно убогой и неряшливой. Стрелковое оружие – в основном револьверы и пистолеты – выглядело так, словно его выкопали на берегах Миссисипи, а патроны, лежавшие горкой на дне витрины, походили на олений помет.

Витрина с бабочками визуально производила несколько лучшее впечатление, но и эта коллекция свидетельствовала о том, что ее собирал любитель-дилетант. Насекомые были наколоты на фетровую подложку так, что видна была только верхняя сторона их крылышек. Хотя, если вы хоть что-то понимаете в бабочках, то должны знать, что верхняя и нижняя стороны крыльев у них могут весьма сильно отличаться друг от друга. Например, если верхняя бело-голубая, то нижняя вполне может быть коричневато-серой с охряными пятнышками. Столь яркий контраст обеспечивает такую бабочку вполне материальным эволюционным преимуществом: когда ее крылышки раскрыты, она с легкостью привлекает партнера, а когда закрыты, ее практически незаметно на стволе дерева, ибо она сливается по цвету с его корой.

Это в какой-то степени клише – называть хамелеонами людей, способных менять свою окраску в зависимости от окружения. На самом деле даже один из миллиона на такое не способен. Зато среди людей существуют десятки тысяч «бабочек» с двойной окраской крыльев – это и мужчины, и женщины вроде Ив, у которых одна сторона «крылышек» служит, чтобы привлекать к себе представителей противоположного пола, а другая используется как некий камуфляж, и достаточно одного взмаха крылышками, чтобы привести этот механизм в действие.

Когда мне наконец принесли счет, меня начало «догонять» выпитое шампанское.

Взяв сумочку, я устремила свой взор на дверь и стала примериваться, как бы добраться до нее, ничего не задев.

Брюнетка в брючном костюме проследовала мимо моего столика в туалет, обдав меня холодным недружелюбным взглядом старого врага, вынужденного на время заключить со мной нежелательное перемирие. Ну до чего же все это просто! – думала я. Как мало воображения и смелости мы проявляем, демонстрируя свою ненависть. Зарабатывая пятьдесят центов в час, мы восхищаемся богатыми и жалеем бедных, но всю силу своего яда приберегаем для тех, кто зарабатывает на пенни больше или на пенни меньше, чем мы сами. Именно поэтому революции и не случаются каждые десять лет. Я показала брюнетке язык и, слегка пошатываясь, двинулась к двери, надеясь, что сзади выгляжу как кинозвезда в движущемся поезде.

Когда я вышла на лестницу, она вдруг показалась мне какой-то чересчур узкой и крутой. Я словно стояла на вершине огромной приливной волны. Ощущение было жутковатое, и мне даже пришлось снять туфли и покрепче вцепиться в перила.

Спускалась я медленно, то и дело касаясь плечом стены, и только теперь поняла, что на фотографиях, вывешенных здесь, запечатлено знаменитое судно «Эндьюранс»[90], замерзающее в Антарктике. Я даже остановилась, чтобы повнимательней рассмотреть один из снимков. Паруса на корабле были уже убраны, а продовольствие и другие необходимые вещи выгружены прямо на лед. Я погрозила пальцем руководителю экспедиции Шеклтону[91], словно напоминая ему, что это, черт побери, была его собственная ошибка.

Когда я наконец вышла из кафе и уже собиралась перейти на ту сторону Шестьдесят девятой улицы и двинуться в сторону Третьей авеню, я заметила у обочины тот же коричневый «Бентли». Дверца открылась, и шофер окликнул меня: