— Эта песня во всех западных чартах сейчас. По настроению вроде подходит.

Я слушаю и понимаю: это то, что нужно! Темп, тональность, тембр голоса, надрыв… Мне все нравится!

— О чем поется? Переведи мне, — прошу, потому что от волнения слов не разбираю.

— Давай, любовь моя, продолжай бежать, — говорит Макс. — Сдерживай свои слезы, продолжай пылать. Ты подожжешь их всех, любовь моя, превратишь их в пламя…

Это всего лишь перевод чужих слов, а я вся в слух превращаюсь, впитываю каждую буковку. Если бы Макс сказал мне это от себя, я бы умерла от счастья.

Глаза поднимаю — он на меня смотрит, не в экран. Мне говорит как будто. Господи!

Нет, умирать я не хочу. Хочу жить долго и счастливо, и только с этим парнем. Однажды это ведь станет возможно.

— …Не останавливайся, завтра наступит новый день. Тебе уже не будет больно, — переводит Макс следующий куплет. — Просто продолжай идти, не дай прошлому отвлечь тебя. Ты знаешь, что нужно жить настоящим…

— Эта песня подходит идеально! — подскакиваю на ноги. — Включи погромче, начиная с первого припева, и будем снимать. Сначала на фоне обрыва, потом я к воде смещусь и камера за мной. Надо торопиться, солнце садится!

Я раскидываю руки по сторонам и бегу к воде. Внутри меня такие мощные энергетические разряды фигачат, что на месте стоять не могу. Макс выбирает ракурсы и наблюдает за мной с улыбкой. Крылья за моей спиной крепнут. Я так его люблю! И два года ждать готова, и дольше.

Солнце уходит быстро, уносит с собой свет. Мы успеваем снять всего один дубль. Я выкладываюсь по полной и с последними аккордами обессиленно падаю на колени. Слышу, как Максим подходит сзади и опускается, ощущаю его близость.

— Я не умею так танцевать, но чувствую то же, что и ты. Не отталкивай меня, Лиза, — выдыхает он с болезненной хрипотцой.

Его руки обнимают мои плечи, грудь прижимается к спине. Я успеваю провернутся в кольце его рук до того, как оно смыкается, успеваю посмотреть ему в глаза. Говорить мне ничего не нужно, минутой назад я все сказала в танце, и он понял. Ни за что не оттолкну.

Его губы накрывают мои — и я улетаю. Вкус этот, запахи — они, как наркотики, попадают в кровь и меняют сознание. Мир стремительно сужается до размеров этого пляжа, а потом до наших объятий. Все вокруг исчезает, вообще все: небо, звезды, море… Словно в черную дыру уносит.

Этот поцелуй бесконечный, душу из меня вынимает. Столько в нем жажды и необходимости. Не прерывая его, Макс укладывает меня на песок и ложится сверху. Он тяжелый, а мне под его тяжестью легко. Мне очень хорошо. Тактильность сверхъестественная, ощущений — триллион, а хочется больше.

Я с силой прижимаюсь к Максу, чувствую его возбуждение. В дрожь бросает. Кайф от нашей близости какой-то ненормальный, раздирает изнутри, выжигает. Это агония, ее не остановить.

— Макс…Я не могу, не могу, — шепчу сбивчиво, шаря руками под его футболкой. Снять ее хочу, кожу его почувствовать.

Он понимает и сразу же действует. Оголяет торс и меня раздевает. Топик вверх задирает, брюки тянет вниз. Они на резинке и легко поддаются. Почувствовав кожей песок, я прихожу в себя и вспоминаю, где мы находимся.

— Нельзя здесь, — мягко отстраняюсь и поправляю одежду.

Макс хмурит брови.

— Почему? Мы одни.

— Но это пляж, вдруг кто-то придет и застукает, — поясняю.

— Иди ко мне, — улыбается он, за ногу подтягивая к себе. — Уже темно, никто сюда не придет, — уговаривает и снова целует, да так, что у меня мозг отказывает.

Обхватываю его руками и ногами, льну телом. Не могу не отвечать на его ласки. Физически больно без них. Кожа огнем пылает, спазмы до боли сводят низ живота.

Поцелуи становятся жарче, движения откровеннее. Макс стягивает мои брюки, следом свои. Очередь доходит до белья, и у меня снова происходит откат.

— А вдруг кто-то сверху стоит? — шиплю, отползая попой по песку. — Мы же тут, как на ладони.

— Ты смерти моей хочешь? — вздыхает Макс.

— Я так не могу, прости, — шепчу виновато.

Он снова вздыхает. Смотрит вверх и по сторонам, потом произносит настойчиво:

— В воду идем!

— Голышом? — выкатываю глаза.

Максим игнорирует глупый вопрос, раздевается и с разбега ныряет.

— Бегом ко мне, Элли. Вода — парное молоко, — негромко зовет из темноты. — Ты же хотела попробовать в море.

Я хотела, и сейчас хочу. Но мне страшно до стука в висках. Трогаю то лифчик, то трусы. Никак не могу решить, что первое снять.

— Отвернись, пока войду, — прошу смущенно.

Макс усмехается, но просьбу выполняет. Я за секунду раздеваюсь, за вторую забегаю в воду. Она и правда теплая, но я бы и в холодную влетела, не раздумывая. Так стыдно, что все возбуждение на нет сошло, кажется.

Но это мне только кажется.

Максим подплывает сзади, подхватывает и прокручивает меня. Так ловко и быстро, что голова кружится. Я вцепляюсь в его плечи, обхватываю бедра ногами, прижимаюсь и не дышу. Мы же голые совершенно, в воде это иначе ощущается, острее как-то.

— Скромница моя, — улыбается Макс. — Покраснела-то как…

Я не просто покраснела, я огнем полыхаю. Вся целиком, и вода не помогает.

А Макс снова целует. Нетерпеливо, вкусно. И ласкает приятно. Губы у него соленые, руки горячие, сердце бьется громко и часто. Мое не отстает, кровь гоняет с ненормальной скоростью. Я трепещу вся, задыхаюсь от желания.

— Что же мы делаем? — спрашиваю как-то обреченно.

— Любим друг друга, — отвечает Макс, и я чувствую его в себе.

Нет больше никаких сомнений, тревожных мыслей, страхов… Ничего нет.

Мы любим друг друга.

Глава 30

От универа до дома Максима двадцать минут пешком, но я еду на троллейбусе и буду через пять. Волнуюсь. Кручу в руках пакет-маечку с голубыми цветочками, в нем булочки из университетской столовки. Макс только прилетел и наверняка не завтракал, а они еще теплые, вкусно пахнут ванилью и корицей.

Мы не виделись два с половиной дня, а я соскучилась до легкой степени безумия. В голове с утра только одна мысль: «Скоро увижу его! Скоро увижу!»

Через двор почти бегу, забыв про каблуки, от которых за год совершенно отвыкла. Порывы ветра спутывают волосы и поднимает юбку. Она короткая и солнце-клеш, приходится придерживать руками. Не по погоде я оделась, зато красиво, для него.

В подъезде после улицы темно и душно. Он еще хранит тепло лета, которое