Это не был один из тех огроменных десятифутовых тотемных столбов, но в нем тоже фута три имелось. Он сплошь изрезан орлиными клювами, суровыми на вид индейцами, медвежьими лапами и тому подобным, а раскрашен дьявольски яркими красками. Я спрашиваю чувака за прилавком, сколько стоит, и он говорит:

— Для вас, армейских пехотинцев, у меня специальная цена, со скидкой. Одна тысяча, две сотни и шесть долларов.

— Черт, — говорю. — А сколько же он без скидки?

— Я бы знал, и ты бы тоже, — был его ответ.

В общем, стоял я там и прикидывал, что уже становится поздновато, а малышу Форресту наверняка хочется что-то обо мне услышать. Тогда я порылся в кармане, достал остатки своего жалованья и купил тотемный столб.

— А можете вы отправить его в Мобил, штат Алабама? — спрашиваю.

— Конечно — еще за четыре сотни долларов, — говорит продавец.

Черт, кто я был такой, чтобы спорить? В конце концов мы находились на расстоянии плевка от самого края света, а потому я снова порылся в кармане и наковырял денег, прикидывая, что их здесь все одно особо не на что тратить.

Я спрашиваю продавца, могу я послать со столбом записку, а он говорит:

— Конечно, но записка — это еще пятьдесят баксов.

Но я подумал: что за черт, это же настоящий антикварный тотемный столб индейцев Аляски, и я уже почти обо всем условился. Тогда я написал записку, где говорилось следующее:

Дорогой малыш Форрест,

прикидываю, ты уже задумывался о том, что со мной сталось здесь, на Аляске. Вообще-то я очень крепко работал, выполняя важное задание армии Соединенных Штатов, и писать мне было особо некогда. Я посылаю тебе тотемный столб, чтобы с ним побаловаться. Местные индейцы говорят, что это очень священный предмет а потому ты должен поставить его в какое-то место, особенно для тебя важное. Надеюсь, ты хорошо учишься в школе и слушаешься бабушку.

С любовью…

Я начал было писать «С любовью, папа», но малыш Форрест никогда так меня не называл, а потому я просто написал свое имя. Я прикинул, что со всем остальным он сам разберется.

В общем, когда я вернулся в бар, наши ребята уже как следует нализались. Я стал было усаживаться за стойку бара с кружкой пива, но тут вдруг заприметил чувака на стуле, совсем сгорбившегося над столиком. Мне была видна только половина его лица, но чем-то он показался мне знакомым. Тогда я подошел туда, пару раз вокруг него обошел — и ёксель-моксель! — это же был мистер Макгивер со свинофермы!

Я поднял его голову и маленько его растряс. Поначалу мистер Макгивер меня не узнавал, что было очень даже понятно, если учесть, что перед ним на столике стояла почти пустая кварта джина. Но затем свет вроде как начинает теплиться у него в глазах, он вскакивает и от всей души меня обнимает. Я прикидываю, что он должен быть страшно зол на меня за взрыв шахты со свиным дерьмом, но он, как выясняется, вовсе не зол.

— Ты сам не тревожься, мой мальчик, — говорит мистер Макгивер. — Не иначе, это было благодеяние, только в таком вот обличье. Я никогда не мечтал, что моя операция со свиным говном зайдет так далеко, но когда она зашла, я уже просто не знал, как мне со всем управиться. Те месяцы, надо думать, целые годы жизни у меня отняли. Очень может быть, ты мне услугу оказал.

Как выясняется, мистер Макгивер, понятное дело, потерял все. Когда ферма на свином дерьме рванула, горожане и поборники охраны окружающей среды закрыли его предприятие и поперли его из города. Дальше, поскольку он назанимал уйму денег, чтобы строить свои корабли на топливе из свиного дерьма, банки заморозили все его счета и совсем вышвырнули его из бизнеса.

— Но с этим полный порядок, Форрест, — говорит мистер Макгивер. — Все равно моей первой любовью было море. На самом деле я никогда не хотел стать администратором или магнатом. И черт побери, сейчас я занимаюсь именно тем, чем всегда мечтал.

Когда я спросил его, чем, он рассказал.

— Я капитан корабля, — гордо признался мистер Макгивер. — Купил себе здоровенный кораблище, который прямо сейчас в бухте стоит. Хочешь посмотреть?

— Ну, вообще-то мне скоро на метеостанцию возвращаться. Это много времени не займет?

— Нет-нет, мой мальчик, никакого времени. Мы туда и обратно.

Никогда в своей жизни мистер Макгивер так не ошибался, как в тот раз.

Мы подошли к его судну на стапеле. Сперва я решил, что стапель и есть сам корабль, но когда мы туда добрались, я глазам своим не поверил. Корабль такой огромный, что издали он как горный кряж смотрится! Он примерно полмили в длину и двадцать этажей в вышину.

Называется судно «Эксон-Вальдес».

— Забирайся на борт! — орет мистер Макгивер.

Там холодно, как в жопе у шахтера, но мы поднимаемся по трапу и заходим на капитанский мостик корабля. Мистер Макгивер достает большую бутылку виски и предлагает мне выпить, но мне надо возвращаться на метеостанцию, и я отказываюсь. Тогда он сам начинает хлестать виски, без никакой воды, просто наливает в стакан, и мы какое-то время вспоминаем старые времена.

— Знаешь, Форрест, я бы большие деньги отдал, чтобы одну вещь увидеть, — говорит мистер Макгивер. — Если бы они у меня, понятное дело, были.

— Что?

— Выражения на рожах того начальства, когда свиное говно рвануло.

— Да, сэр, — говорю. — Картинка была что надо.

— А кстати, — говорит мистер Макгивер, — что сталось с той свиньей, которую я отдал малышу Форресту — как там ее звали?

— Ванда.

— Ага, чудесная была свинья. Умнейшая.

— Она сейчас в Национальном зоопарке Вашингтона.

— Правда? И что она там делает?

— В клетке сидит. Ее там показывают.

— Черт, будь я проклят, — говорит мистер Макгивер. — Монумент всей нашей глупости.

Очень скоро становится ясно, что мистер Макгивер опять пьян. Да так, что его вовсю шатает. В какой-то момент его заносит к панели управления судном, и он принимается врубать там переключатели, тянуть рычаги и тыкать кнопки. Внезапно «Эксон-Вальдес» начинает трястись и дрожать. Невесть как мистер Макгивер включил мотор.

— Хочешь немного прогуляться? — спрашивает он.

— Нет-нет, спасибо, — говорю. — Я должен вернуться назад на метеостанцию. Моя вахта примерно через час.

— Чепуха! — заявляет мистер Макгивер. — Это займет всего несколько минут. Мы просто немного по проливу прогуляемся.

К этому времени он уже, отчаянно кренясь, пытается врубить «Эксон-Вальде» на полный ход. Наконец мистеру Макгиверу удается ухватиться за штурвал, но когда он начинает его вращать, то обрушивается прямо на палубу. Там он начинает нести околесицу.

— Ух ты, черт! — орет мистер Макгивер. — По-моему, я шкота на четыре к ветру! Эй, братва, мы в сорока лигах от Портобелло! Выкатить пушки! В тебе есть что-то от животного, юный Джим… Долговязый Джон Сильвер меня зовут… а тебя как?..