жаром, проникающим сквозь кожу и ткань туники. А лицу было слишком жарко от прижатой к нему обнаженной кожи. Я медленно отстранилась, смещаясь ниже, кутаясь в ткань спального мешка, медленно открывая глаза. Вокруг были серые стены палатки, мягко колыхавшиеся под воздействием легкого ветерка, которого почти не чувствовалось, если сравнивать его с воем бури, налетевшей на нас прошлой ночью.

Я повернулась и посмотрела через плечо на Калдриса. Глаза у него были закрыты, поскольку он мирно спал. Я двинулась, и цепи моих кандалов зазвенели, заставив меня вздрогнуть, пока я ждала, когда он проснется. Во сне его лицо всегда принимало расслабленное выражение, которое я так редко видела. Отсутствие эмоций делало его еще больше похожим на скульптуры и портреты моей половины, вырезанные в камне, которые я видела раньше.

Лишенный всех человеческих эмоций, он являл собой образец непревзойденной красоты, которому не хватало искры жизни внутри, будто он проводил слишком много времени с мертвыми, над которыми имел власть.

Я повернулась, пытаясь не обращать внимания на биение собственного сердца, на то, как кипела кровь, пока я изучала его. Моя интуитивная реакция на него стерла все сомнения, которые у меня были относительно правдивости его признания, что он – моя половина, моя пара. Медленно перекатившись, чтобы не разбудить его своим движением, я вдруг заметила, как в палатке материализовалась игра теней, и завизжала.

В воздухе возник пучок темных щупалец, который был еще менее осязаем, чем призраки, сопровождавшие Дикую Охоту накануне. В этом пучке не было ничего – только клубящаяся тьма и сияющие золотом глаза.

Калдрис дернулся, быстро принял сидячее положение, и в утреннем воздухе прокатился лязг меча, который он выхватил из ножен. Я в ужасе уставилась на тень человека, задержавшегося у входа в нашу палатку.

– Простите, мэм, вы, случайно, не знаете, как я сюда попал? – спросила тень, наклоняясь вперед с выражением любопытства на лице. Ноги тени цеплялись за заснеженную траву, а щупальца тонули в земле, будто только она и связывала ее с миром живых.

Калдрис вонзил клинок острием в землю и затрясся от смеха.

– Что тут, черт возьми, такого смешного?! – спросила я, взмахнув рукой и повернувшись, чтобы посмотреть на него через плечо.

Он стоял на коленях у меня за спиной, штаны были накрыты одеялом, а золотистая кожа на торсе блестела в лучах зари.

– Ты так кричала, будто сейчас умрешь, – рассмеялся Калдрис.

Грудь у него снова затряслась от смеха, он полностью выпустил рукоять меча, и тот упал на землю передо мной. Я едва устояла, чтобы не воспользоваться моментом, не схватить его и не проткнуть насквозь свою половину.

Едва-едва.

– Конечно, я кричала, осел! На меня что-то смотрит, – сказала я, пытаясь подобрать правильное слово для такого существа.

Он не был призраком и не был членом Дикой Охоты. Каким-то удивительным образом он был создан из ничего – из одного лишь воздуха, его черты можно было разглядеть только благодаря свету, лившемуся из его глаз.

– Я видел, как ты дралась с членом Дикой Охоты – с храбростью воина и без всякого страха, который должна была бы испытывать, – сказал он, падая боком на спальник и снова прижимаясь к моей спине.

Он обнял меня, и мы слились в одно целое, без швов и неровностей, как идеальная пара, которой мы должны будем стать, как он старательно убеждал меня.

– Но призрачное лицо шейда [2]? Как оно могло вселить страх в твое сердце?

– Что еще за шейд? – спросила я, скрестив руки на груди и заставив себя сесть.

Мне не хотелось иметь ничего общего ни с урчащим весельем, которое бурлило у него в груди и которое я чувствовала спиной, ни с тем, как его смех согревал мою душу от окружающего нас холода.

– Шейды – это тени, люди, которых привлекает Дикая Охота, пока они спят. Их душа ненадолго покидает тело, когда мы проходим мимо, давая им возможность присоединиться к Дикой Охоте, пока она идет своим путем. Это всего лишь нереализованный потенциал души до того, как она полностью покинула тело, – объяснил он, обвив сильными руками мою талию и потянув вниз, чтобы я легла.

Немного сдвинувшись, он склонился надо мной, поставил руки у моей головы и закрыл обзор. Затем он удостоил взглядом притаившуюся в углу тень, выражение лица которой наполнило меня странным чувством любопытства.

Он выглядел таким… потерянным.

– Иди поприставай к кому-нибудь другому, – сказал Калдрис глубоким властным голосом.

Тень, словно по приказу, отступила от нашей палатки, рассеялась по полотну и растворилась в утреннем свете.

– А если он жив, ему все равно нужно тебе подчиняться? – спросила я.

Мне было интересно, насколько далеко может простираться власть бога Мертвых. На каком расстоянии надо было находиться, чтобы остерегаться его приказов? Мог ли он так же управлять живыми?

– В данный момент он не мертв и не жив. Его сердце продолжает биться у него в теле, к которому он вернется с восходом солнца, полагая, что все эти приключения ему приснились. Он послушался, потому что только дурак останется, когда мужчина, лежащий на своей половинке, говорит ему убираться, – сказал он, наклоняясь вперед, чтобы провести своим носом по моему боку.

Странный интимный жест, который он повторял довольно часто и который я научилась ценить и даже любить за то короткое время, что мы провели вместе.

– О-о, – вырвалось у меня, когда я перевела взгляд туда, где сквозь ткань проплывала тень.

Она сильно отличалась от телесных форм Дикой Охоты, и я изо всех сил пыталась понять, как устроены все существа, которые населяли этот мир, но которых я почему-то никогда не видела.

– А почему я вижу их сейчас, если никогда не видела раньше?

– Магия Альвхейма открыла для людей все виды чувств, которых у них не было, когда они жили в ограниченном пространстве другого мира. Духи и тени всегда там присутствовали, даже когда ты их не видела. Вряд ли можно увидеть что-то, если твое сознание и восприятие закрыто и открываться не хочет, – пояснил он.

Увидев, что я недовольна этим объяснением, он наклонился, чтобы поцеловать мне запястье.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, отвлекая мое внимание от эротического образа его губ на моей коже.

Это было приятно. Он делал это с легкой нежностью, будто обрабатывал небольшую рану. Даже если он сам был причиной того, что это было необходимо.

– Уставшей, – призналась я, вздохнув, когда он положил руку рядом с моей головой, переплел свои пальцы с моими, повторяя это же движение и другой рукой. Когда тень исчезла, я оглядела палатку, пытаясь вспомнить, как мы оказались лежащими на одном спальнике, когда появился призрак.

– А что произошло?

– Ты заснула, пока я выносил тебя из бури, – пробормотал Калдрис, склоняясь над моим телом