Даже ее измена не стала для него катастрофой. Подумаешь, не он первый, не он последний! Выгнал, да и все. Тот сердечный приступ скорее спровоцирован даже не столько тем, что он узнал. Просто слишком многое наложилось – и работа, и все прочее. Да ладно, не стоит даже об этом думать. Но вот с Юлией все совершенно не так. Он нестерпимо хотел увидеть ее, объясниться и прямо сказать, что любит. Сомнений Никита не испытывал. Только бы она согласилась! Ведь он способен на многое. Она должна поверить, что только рядом с ним она может быть по-настоящему счастлива.

Уже вторые сутки он не может до нее дозвониться. Она исчезла, уехала или просто не поднимает трубку? А вдруг с ней что-то случилось? Заболела, попала под машину, да мало ли что! Сегодня же необходимо переговорить с врачом и возвращаться в город. Хватит, наотдыхался, пора домой. Там он со всем разберется, все выяснит.

Солнце неторопливо выглянуло из-за верхушек деревьев. Спина затекла от неудобного положения, утренняя прохлада напомнила о себе. Никита потянулся, посмотрел на засверкавшее вдруг озеро и вернулся в номер. Мельком взглянул на спящую Анну, натянул на себя спортивный костюм и отправился на утреннюю пробежку.

Он бежал тяжело, каждый шаг приходилось делать через силу, как когда-то в училище, на выматывающих марш-бросках. Сейчас, хоть и бежал в спортивном костюме, явственно ощущал и вес вещмешка, и холодную, оттягивающую плечо тяжесть автомата. «Только команды «Газы!» не хватает для полного счастья», – подумал он и повернул обратно к санаторию. Легкий хмель от коньяка давно вышел с потом. Легким пора бы уже очиститься от табачного перегара, но дышалось на удивление трудно. Едкий соленый пот разъедал кожу, глаза. До корпусов оставалось совсем немного, когда в сердце вонзилась раскаленная игла. Отгоняя дурные мысли, Никита продолжал бежать. За спиной уже больше четырех километров, ноги налились свинцовой тяжестью. Из пересохшего горла дыхание вырывалось с хрипящим свистом. Огненная заноза в сердце начала проворачиваться, разрывая и без того кровоточащий комок плоти. Никита упорно старался преодолеть внезапно охвативший его страх… Шаг за шагом он приближался к белеющему за соснами корпусу. Боль уже стала нестерпимой. Придерживая левой рукой истекающее горячей кровью сердце, он, теряя последние силы, одолел еще сотню метров. Кроссовки уже не гулко бухали по асфальту, а уныло шлепали безо всякого ритма. Страшная, красная пелена застилала глаза. Страх, смертельный ужас холодной рукой сжимал душу, словно смерть совсем рядом и от ее ледяного дыхания уже холодеет затылок.

Асфальтированная дорожка куда-то исчезла, величественные сосны вокруг раскачивались, причудливо извивались, чудовищными змеями тянулись к нему. Никита уже не бежал, а мучительно пробирался сквозь вязкий, липкий, как смола, воздух.

Боль в сердце стала нестерпимой, острой. В висках билась, пульсировала тупая тяжесть. Через кровавую пелену Никита разглядел раскачивающиеся ступеньки. Свет стремительно померк. Тьма рухнула на землю. В мире не осталось больше ничего, кроме боли и нестерпимого желания вдохнуть хотя бы один-единственный глоток воздуха.

Чужие голоса, взволнованные, быстрые, проникали в сознание откуда-то извне. Все тело заполняла боль. Никита попытался открыть глаза. Сквозь алую пелену ударил ослепительный свет. Боль стала нестерпимой…

Юлия вернулась домой в то утро измученная еще больше, чем в предыдущую ночь.

Вода уже почти наполнила ванну. Белоснежная пена пузырилась и лезла через край. Юлия потрогала теплую белизну. Пузырьки чуть слышно лопались под ее пальцами. Неторопливо раздевшись, она погрузилась в горячую воду. Последнее время она почти не вспоминала об Алексее. Как-то стерлось в памяти его лицо, та нежность, с которой он к ней относился. Другие чувства теперь переполняли душу. С Никитой она поступила нехорошо, сбежав практически из постели, из санатория, так и не простившись, но ведь тогда она была слишком смущена и даже не могла представить себе, как сумеет посмотреть ему в глаза. Впрочем, он теперь далеко и вряд ли объявится. Ведь если бы в самом деле хотел узнать, как у нее дела, то позвонил бы. Теперь Юлия чувствовала себя всеми забытой, ей последние дни никто не звонит, даже Марина. Возможно, она обиделась на Юлию из-за того, что та бросилась на выручку Дэну. Ну, это не так страшно, за долгие годы дружбы между ними случалось всякое. Пройдет время, они снова помирятся. Послезавтра вернется Андрюшка. Нужно будет его встретить. За суетой последних дней она совсем позабыла о ребенке. Впрочем, это даже к лучшему, что его сейчас нет в городе. Еще не хватало, чтобы он узнал, что Дэн попал в беду. Мальчик привязался к нему и очень тяжело переживал его отсутствие. Ничего не поделаешь, ребенку нужен отец. Согревшись, Юлия задремала. Надрывающийся звонок буквально выдернул ее из уже начавшей остывать воды. Набросив старенький, застиранный махровый халатик, когда-то давным-давно подаренный бабушкой, скользя босыми ногами по дешевому линолеуму в прихожей, Юлия подбежала к двери.

– Кто там? – спросила она, даже не удосужившись посмотреть в глазок.

– Юля, это я, Марина! Открой! – послышалось из-за двери.

Юлия повернула ключ. В тесную прихожую, яркая, сияющая, словно тропическая бабочка, влетела Марина. С ходу, расцеловав взъерошенную подругу, она прямиком направилась на кухню.

– У тебя кофе есть? – донесся до растерянной Юлии голос Марины.

– На полке посмотри. Кажется, был, – отозвалась Юлия, сворачивая в ванную за полотенцем.

Когда в импровизированной чалме она вошла на кухню, Марина уже варила кофе в большой, на две чашки, джезве.

– Ты знаешь, Юль, а я уже работаю у Сергея постоянно! Вчера мы ездили с ним на новый объект. Вдвоем. Он, между прочим, классный мужик, только робкий немного. Но это даже и к лучшему – приставать не будет. Кстати, что у тебя с телефоном? Я до тебя дозвониться никак не могу.

– Не знаю. Вроде все нормально было. Правда, мне уже пару дней никто не звонит, – пожала плечами Юлия.

– Слышь, подруга, а что это ты как в воду опущенная? Опять случилось что?

– Случилось. Ты же знаешь, что Дэн в больнице. Так вот – его, оказывается, избили очень сильно. Я у него уже две ночи отдежурила. Сегодня снова пойду.

– Погоди, Юль, ты решила снова с ним связаться? А как же Никита?

– Маринка! При чем здесь Никита? У меня с Дэном беда, а ты мне про какого-то Никиту! – срываясь на истерику, воскликнула Юлия.

– Успокойся! Я тебя прошу! Кофе разольешь. Расскажи мне все по порядку. Что стряслось, как, где.

– Я же тебе говорила! Дэна избили, он в тяжелом состоянии, в больнице! Весь в бинтах, израненный. Врач попросила с ним побыть. У них сиделок не хватает.

– Ясно, решила за ним судно выносить? Мало он тебе в жизни нагадил, так ты продолжаешь его и дальше облизывать?

– Ты не права, Мариша, нельзя человека в беде одного бросать!

– Юля, когда же ты поймешь, что не человек он, а полное дерьмо! Вспомни, как он с тобой обошелся! Не ты ли мне в жилетку плакала? Или скажешь, ничего не было?