Подойдя к росшей неподалеку сосне, Лесли раскинула под ней одеяло, махнула Джедаю:

— Ложись!

Во второе завернулась сама и опустилась на подстилку из хвои. Последним усилием, приоткрыв глаза, позвала:

— Ала!

Собака сунулась под руку, и Лесли, ослабив завязки, стащила с нее мокасин: если рана снова вскрылась, пусть сама залижет. Остальное все потом…

Спала она часов пять. Несколько раз тревожно вскидывалась, но, окинув взглядом безмятежно спавших вокруг собак, снова проваливалась в сон.

Наконец, увидев, что солнце уже в зените, Лесли заставила себя встать. Развела тут же, под сосной, костерок — небольшой, только чтобы сварить похлебку; густая крона скроет поднимающийся дым. Добытая ночью гремучка оказалась кстати — пара фунтов мяса пошла в котелок, остальное досталось собакам. Конечно, горячая еда — это задержка, но чтобы двигаться дальше, нужны силы.

Мысленно Лесли пообещала самой себе, что когда уже не будет такой спешки, она сварит Джедаю его любимый ягодный отвар. Чем еще можно вознаградить его за то, что он сделал вчера в городе?! Конечно, он не поймет, но хоть удовольствие получит.

Но каков молодец! Она до сих пор не понимала, как он ухитрился, не получив ни царапины, обезвредить того парня с ножом — и с легкостью, буквально в несколько секунд! Наверное, когда-то он хорошо умел драться и теперь применил былые навыки так же бессознательно, как вытирал лицо полотенцем или спускал штаны, чтобы помочиться.

Окончательно Лесли уверилась, что погони за ними нет, лишь через два дня. После этого револьвер перекочевал обратно в мешок, а они свернули к югу и пошли уже в своем обычном темпе — после последних изнурительных дней это была почти прогулка.

В Вайоминг в этом году она решила не идти — не судьба! — а вернуться в Колорадо, поторговать там и двинуться дальше, в Аризону. Заодно набрать и насушить ягод и трав: малина и черника в предгорьях небось уже созрели…

Но пока о ягодах оставалось только мечтать. Бесплодную пустошь, по которой они шли, оживляли лишь торчавшие кое-где пучки сероватой жесткой травы. Единственным достоинством этого неуютного места было то, что через каждые несколько миль равнину пересекали ручьи. Все они текли в одном направлении — с запада на восток; хотя многие к середине лета уже высохли, оставшихся вполне хватало, чтобы пополнять запасы воды.

Но тут были и свои неудобства: русла ручьев прорезали почву до скальной породы, образуя овраги глубиной в человеческий рост. Дойдя до такого оврага, приходилось отцеплять волокушу и спускать ее на веревке по крутому склону, после чего на противоположной стороне, вскарабкавшись вверх, втягивать за собой груз.

Перейдя очередное, уже пятое с утра русло, Лесли решила, что с нее хватит. Почему бы, дойдя до следующего ручья — разумеется, если в нем будет вода — не остановиться там на ночевку? Конечно, до заката еще далеко, но зато при свете дня можно будет начать шить новый рюкзак.

Она с сомнением взглянула на шедшего впереди Джедая и, хотя ничто в его ровной размеренной походке не говорило об усталости, решила, что ему тоже не помешает отдохнуть.

На ужин опять, в который раз уже, похлебка из гремучки — здесь они какие-то особенно жилистые и безвкусные… С утра Лесли надеялась, что собаки поднимут зайца, даже второй арбалет зарядила. Но нет, надеяться нечего — вокруг только полынь да солянки.[17]

Сейчас оба арбалета висели у нее за плечами, один справа, другой слева — так было удобнее перебираться через овраги. Перевешивать один из них обратно на пояс смысла не было — наверняка через милю-другую будет очередное русло, и наверняка по закону подлости оно окажется сухим…

Тянувшаяся справа неглубокая лощина впереди изгибалась, пересекая их путь — нужно взять левее, чтобы пройти поверху, а не спускаться в нее. Лесли прибавила скорости, чтобы, догнав Джедая, подтолкнуть его влево, и тут…

«Что случилось с его затылком?..» — эта мысль еще не успела оформиться в слова, как откуда-то слева раздался звук выстрела, а сам Джедай начал валиться ничком вперед.

В следующий миг Лесли прыжком сбила с ног Алу и вместе с ней нырнула в лощину. Снова выстрел, истошный собачий визг — и следом за ними по склону, извиваясь и воя, покатилось темное тело.

Приказав Але: «Лежать!» — Лесли поползла наверх, к Джедаю. Вцепилась в бессильно выброшенную вперед руку и что есть силы потянула.

Он уже наполовину был на склоне, когда раздался новый выстрел, и она почувствовала, как его тело содрогнулось. Привстав на колени, отчаянным усилием рванула его к себе — под действием собственной тяжести он вместе с волокушей начал сползать вниз.

Мысли Лесли тем временем лихорадочно работали. Стреляли из винтовки, ярдов с трехсот, если не больше. Кто, почему — сейчас не важно. Важно другое: стрелявшие знают, что она жива, поэтому через какое-то время попытаются подойти… или обойти ее сзади.

Но для начала они будут выжидать…

Джедай еще дышал, из развороченного пулей затылка текла кровь. Вторая рана, на ягодице, тоже кровила. Подстреленная собака лежала на боку, еле слышно подскуливая.

Но Лесли сейчас было не до того, чтобы с этим разбираться.

Секунду она колебалась — может, взять револьвер? — но потом решила, что он лишь помешает; взглянула на собак — Алу и еще двух, каким-то образом оказавшихся в лощине, шепотом приказала: «Ждите здесь!» — и сначала на карачках, а когда лощина кончилась, то по-пластунски поползла в сторону сухого русла, через которое они с Джедаем недавно перебрались.

Наконец выкинутая вперед рука нащупала край обрыва; Лесли съехала на животе вниз и, пригнувшись и стараясь держаться песчаной полоски в центре русла, побежала в ту сторону, откуда донесся выстрел. Время от времени она осторожно, используя как прикрытие росшие на краю обрыва кусты, выглядывала наружу и, не увидев ничего, кроме безжизненной пустоши, продолжала свой бег.

Триста шагов… Четыреста… пятьсот… Они должны быть где-то здесь!

Лесли в очередной раз выглянула наружу и замерла: стрелявшие открылись перед ней, как на ладони. Их было двое; лежа на склоне пригорка и приподняв головы, они смотрели в сторону лощины. Вот один обернулся к другому, что-то сказал; под рукой у него винтовка — видно, как отблескивает черненый металл.

Как она и предполагала, выжидают…

Она бесшумно сползла вниз; присев, перезарядила арбалеты — от толчков стрела могла сдвинуться — и пошла по оврагу дальше, заходя врагам в тыл.

Снова остановилась Лесли ярдов через сто; выглянула — теперь стрелявшие были видны почти со спины. Нагнулась, сняла ботинки и, оставив их стоять на дне оврага, осторожно вылезла наружу.

Несколько секунд, сжавшись в комок, она балансировала на краю обрыва, готовая, если кто-то из врагов попытается обернуться, мгновенно соскользнуть обратно в овраг. Но нет — они лежали и по-прежнему о чем-то разговаривали.