Щербинин и Сабонис (так кажется?) тоже попытались вскинуть оружие и рассредоточиться, но тут уже были начеку патрульные. Две короткие очереди, и они скукожились на земле.

Виктор наконец-то вынул свой ТТ и увидел, как водитель, мгновенно сунувшись куда-то вниз, пытается развернуть в тесной кабине свой автомат. Юдин сам не понял, как пистолет оказался направлен на шофёра, а его руку периодически толкает отдача от выстрелов.

Сзади послышалась какая-то возня, и грохнул выстрел.

— Чёрт! — зашипел начальник патруля. — Только что в руках было четыре диверсанта и пленный лётчик, а теперь — только пять трупов.

Пятый — это лётчик, воспользовавшись суматохой, попытавшийся отнять оружие у кого-то из красноармейцев.

— А это точно диверсанты? — вдруг засомневался младший политрук.

— Смотри, — сунул старший лейтенант ему под нос удостоверение «лейтенанта госбезопасности». — Наклейку видишь?

— Нет…

— А чекистам их в первую очередь лепили. Своего из плена хотели вызволить… А ты молодец, Юдин! Чётко их водителя снял! — похвалил Ларионов, открыв продырявленную Виктором дверцу полуторки. — Ворошиловский стрелок просто: пулька к пульке.

Пока начальник патруля разбирался с трупами, полуторкой диверсантов, раздавал распоряжения оказавшимся под рукой красноармейцам, младший политрук сидел на лавочке возле станционного здания и курил, стараясь унять нервную дрожь. Всего-то часа два или два с половиной, как началась война, а уже столько всего случилось: бомбёжка, гибель товарищей по редакции газеты, диверсанты… Первый лично убитый им враг…

— Вот что, Виктор, — подошёл к нему Ларионов, когда освободился. — Поскольку тебе до переезда штаба на новое место действительно приткнуться некуда, держись-ка пока за меня. В училище в патруль ходил? Значит, знаешь, как вести себя при патрулировании. Будем мимо комендатуры пробегать, представлю тебя своему начальству и попрошу какую-нибудь бумагу тебе выписать, чтобы ни у кого вопросов не возникло, когда начнут разбираться, что ты тут, в городе, делаешь. Вот, держи. Это посерьёзнее твоего ТТ будет.

Старлей протянул Юдину один из ППД диверсантов и сумку для запасных дисков.

— Обойму в пистолете ты, конечно же, не поменял?

Виктор удивлённо помотал головой.

— Запомни, Витя: каждый раз после того, как пришлось пострелять, в оружие должен быть вставлен полностью заряженный магазин. А полностью или частично израсходованный пополнен новыми патронами. Само же оружие, если есть возможность, почищено и смазано. И тогда у тебя будет больше шансов остаться живым. Заряжайся, там, на дне сумки, немного патронов россыпью валяется.

— Вооооздуууух!

Ларионов поднял голову, осматривая небо.

— Нет, эти не на нас идут, эти куда-то в сторону Гайновки, — махнул он рукой.

Да когда же, наконец, кончатся эти самолёты у немцев?

Глава 29

После подрыва железнодорожного моста, совершённого неясно кем, и странного огненного смерча, пронёсшегося по немецкой территории, прилегающей к Тереспольскому укреплению, наступило некоторое затишье. Даже прилетевшие бомбардировщики «работали» по городу и самой Крепости, но не по позициям 44-го стрелкового полка майора Гаврилова.

Судя по всему, основной расчёт немцев был сделан на неожиданность: удар пехоты через мост, захват примостовых укреплений, после чего по мосту переправляется техника и движется на город. Одновременно с этим пехота на надувных лодках переправляется через Буг, сминает пограничные заслоны к югу и северу от моста, обезопасив мост от обстрелов. Но…

Полк занял огневые позиции вдоль реки с наступлением темноты, и к 4:00, когда начался артобстрел города, красноармейцы уже изнывали от нетерпения. Так что взмывшие в воздух при первых же залпах осветительные ракеты означали ещё и разрешение открыть огонь, если на западном берегу Буга и, тем более, на воде будет замечено какое-то движение.

Шквал ружейно-пулемётного огня буквально смёл лодки, не только уже спущенные на воду, но и ещё только подтаскиваемые к реке. Несмотря на шквальный огонь, немцы дошли практически до середины моста, и лишь после этого громыхнул взрыв, разнёсший опору и обрушивший сразу два пролёта. Те немногочисленные группы, сумевшие под обстрелом переправиться, были уничтожены уже на восточном берегу.

Какое-то время ещё продолжалась перестрелка с пехотой, залёгшей на берегу, но потом она отползла. Видимо, чтобы перегруппироваться и скорректировать сорванные планы.

В ожидании артобстрела Гаврилов приказал бойцам укрыться, но артиллерийские батареи, крывшие в течение получаса сначала город, а потом Крепость, почему-то молчали. Донимал лишь беспокоящий миномётный обстрел. Именно беспокоящий, не массированный, как перед новой атакой.

Во время паузы, длившейся больше двух часов, удалось вынести в тыл погибших и отправить в город раненых. Командир полка терялся в догадках, почему молчит артиллерия. По всем канонам, сейчас она должна была пытаться сравнять с землёй позиции полка, кроя их из гаубиц. Которых, судя по интенсивному обстрелу на рассвете, у немцев было более чем достаточно.

Почти не наблюдалось и авиации. Точнее, бомбардировочной авиации. Пару раз появлялись медлительные лёгкие бипланы, пытавшиеся штурмовать позиции, но их с большими потерями для немцев отгоняли крупнокалиберными зенитные пулемёты и наши истребители, практически непрерывно висящие в небе. С «ястребками» вели напряжённые воздушные бои немецкие «мессершмиты». Причём, в ходе них серьёзные потери несли обе стороны.

Миномётный обстрел начался только около восьми утра. Но 81-мм мина, не говоря уже о 50-мм, это вовсе не 150-мм гаубичные «чемоданы». И даже не снаряды самых массовых немецких 105-мм гаубиц. Правда, к ним присоединились и полевая 75-мм артиллерия, но эти небольшие пушчонки стреляли вообще редко.

Одновременно с началом обстрела к реке севернее железнодорожного моста стала выдвигаться пехота, сопровождаемая танками. Точнее, приземистыми самоходными штурмовыми орудиями с пушками, закреплёнными не в башнях, а в неподвижной боевой рубке, имеющими более прочную лобовую броню, чем танки. Пехота не лезла на рожон, стараясь держаться позади стальных коробок. Те же, кому такого укрытия не досталось, двигались короткими перебежками.

Именно штурмовые орудия открыли огонь по дзотам и пулемётным гнёздам, пытающимся «прищучить» пехоту. И по «сорокопяткам», открывшим огонь по бронетехнике.

Несмотря на наличие в названии этих пушечек слова «противотанковая», большого вреда немецким самоходкам они причинить не смогли. На примерно километровой дистанции, с которой они били, их чугунные снаряды просто отскакивали от 50-мм крупповской брони.

После того, как была разбита уже третья «сорокопятка», Гаврилов запросил по радио у дивизии, держащей участок границы от Крепости до соседней 49-й дивизии, артиллерийскую поддержку. В поддержке крупными стволами командование отказало:

— Извини, Гаврилов, тяжёлый артполк сейчас поддерживает соседей. На нашем участке хоть немецкую тяжёлую артиллерию выбили, а у соседа позиции утюжат гаубицами так, что скоро на них живого места не останется. Вот и пытаемся вести контрбатарейную