— Что Люсь? Что Люсь? Думаешь, если я молчу, то не знаю, какие ты с Веркой выкрутасы выделываешь? Мне добрые люди всё доложили.

— Это Баранчиха, что ли? Нашла добрячку. У неё язык, как помело. Она чего и нет, приврёт, — сказал Илья и обратился к Клавдии: — Да ты садись. В ногах правды нету.

Люся, недовольно поджав губы, плюхнула на стол кастрюлю с варёной картошкой и миску квашеной капусты.

— Не обессудь. Разносолов нету. Мы тут не городские.

— Спасибо, я не голодна, — отказалась Клавдия.

— Да не стесняйся ты. Люська, она не злобливая. Это только для виду ерепенится, — улыбнулся Илья и обратился к жене: — Люсь, что ты, ей-богу, собери на стол того сего. Кладовая ведь ломится. Не каждый день дочка приезжает.

Люся, ворча, вынесла из закромов кое-какую снедь: домашнее сало, солёные огурчики, сметану.

— А отпраздновать? — напомнил Илья.

Люся бухнула на стол бутылку.

— Сам делаю. Слеза. Лучше всякой покупной, — похвалился Илья. — Выпьем за встречу?

— Я не пью, — помотала головой Клавдия.

— А я и не предлагаю тебе пить. Так, причаститься. По стопочке.

— Нет, — наотрез отказалась Клавдия.

Из-под стола вылез сопливый карапуз лет трёх и подёргал Клавдию за подол:

— Тётя, чего привезла?

Клавдия растерялась. Ей в голову не пришло, что нужно прихватить гостинец. В сумке лежала начатая шоколадка. Клавдия встала, взяла с подоконника сумку, достала лакомство и протянула малышу.

— Держи.

Тот схватил шоколадку и стал поспешно запихивать в рот.

— Это наш меньшой. Хват растёт. Своего не упустит, — с одобрением сказал отец, а Люся при виде перепачканного шоколадом сына закричала:

— Федька, стервец. Опять чесаться захотел? А ну отдай сюда.

Она бросилась к мальчишке, но тот с рёвом побежал от неё вокруг стола.

Отец был явно доволен своим произведением.

— Смотри-ка, какая дочура вымахала. Всё на месте. В соку ягодка, — сказал он.

Прежде чем Клавдия успела сесть, он смачно хлопнул её по заду. От неожиданности и такой фамильярности девушка поморщилась и отпрянула.

— А ты нос не вороти. Подумаешь, папка шлёпнул. Папке можно. Папка, на то он и папка, чтобы по попке шлёпать, — загоготал отец.

— Угомонись, кобель. Детей бы постеснялся, — недовольно проворчала его жена и набросилась на Клавдию: — А тебе того и надо? Чего припёрлась чужого мужика сбивать? Ишь юбчонку напялила, едва зад прикрывает.

— Говорю тебе, хватит! — стукнул по столу Илья.

Люся сердито поджала губы, схватила Федьку и потащила умываться.

Клавдия смотрела на сидящего перед ней человека и не понимала, как мама могла в него влюбиться. После всех картин, которые она рисовала в воображении, он не вызывал в ней ничего, кроме брезгливости.

— А как мать? Замуж вышла? — спросил Илья.

— Конечно, — солгала Клавдия.

Ей было обидно за маму, такую красивую и умную, которая так и осталась одна.

— Ну да. Я знал, что она не пропадёт. Она видная, — сказал Илья Николаевич.

«Что же ты тогда её бросил?» — хотела спросить Клавдия.

— Хотя, сейчас, небось, тоже не кукла. Она и тогда старше меня была. Время не красит, — сказал Илья.

Клавдии захотелось сделать больно этому неопрятному, неотёсанному мужику. Она вдруг вспомнила, что у неё есть мамина фотография.

— Хочешь на неё посмотреть? — спросила она, достала мобильный и нашла фото, то самое, которое сделала для Саввы.

Илья посмотрел и одобрительно хмыкнул:

— А ничего. Но это когда было?

— Месяц назад.

— Брось, — не поверил Илья и снова воззрился на фотографию.

— Это она ещё по-домашнему, на кухне. Видел бы ты её, когда она оденется и причешется, — с садистским удовольствием сказала Клавдия.

Люся вернулась в комнату.

— Слышь, курва, — подозвал её Илья. — Гляди, кого я на тебя променял. А ты ещё недовольна. Всю плешь мне проела.

— То-то тебя распёрло от плохой жизни. Морда аж лоснится, — огрызнулась Люся.

— А кто всё в дом тащит? Не я? Живёшь, как у Христа за пазухой, а всё зудишь и зудишь. Если б не ты, был бы я сейчас москвичом. Профессоршу тискал бы.

— Ой, в Москве тебя не видали, — фыркнула Люська.

— А что? Там тоже нужно, чтобы кто-то баранку крутил.

— Больно ты нужен профессорше при её деньжищах, — скривилась жена.

— Знать, нужен был, коли она по мне сохла.

Раздался истошный вопль, по комнате промчалась кошка, а следом за ней Федька с ножницами.

Мать ухватила его за шиворот и встряхнула:

— Что опять-то? Что ты с кошкой делаешь, паразит? А ножницы где взял? Никакого сладу!

Клавдии было неприятно оставаться в этом доме.

— Я, пожалуй, поеду, — сказала она.

— Куда торопишься? Посидим ещё, покалякаем.

— Нет, мне пора. Скоро стемнеет. А ещё до электрички добираться.

— Вот незадача. Я б тебя подбросил, да карбюратор сдох. Слышь, Люська, сгоняй к соседям. Если Васька дома, попроси, чтоб машину дал на часок.

— Ага, так и разбежалась тебе Васькину машину добывать! Думаешь, я не знаю, зачем ты собираешься ехать? Захотелось у молоденькой коленки обжимать?

— Это ж дочка, — напомнил Илья.

— А тебе хоть дочка, хоть чёрт с рогами, лишь бы в юбке.

— Не нужно меня никуда везти. Я доберусь сама, — отказалась Клавдия.

Её уход походил на бегство. Радости от знакомства с отцом не получилось. Клавдия корила себя за то, что не послушала маму. Прежде образ отца был овеян ореолом таинственности и привлекательности. Теперь, когда она знала правду, ей было противно думать о том, что этот неопрятный похотливый мужик прикасался к маме и был её отцом. Если бы у неё осталась надежда, что это ошибка, что у мамы был ещё один роман. Но глаза и волосы цвета платины не оставляли сомнений. Клавдия наконец узнала своего отца, и их знакомство было не похоже на грёзы детства.

На автобусной остановке никого не было. Только пёс обнюхивал кучу мусора возле перевёрнутой урны. Не найдя ничего съестного, он потрусил через дорогу, к магазину. На утоптанном снегу валялись окурки. Один из них тлел. Значит, автобус только что ушёл. Здесь они ходили раз в час.

Клавдия достала мобильник и набрала номер Саввы, но абонент был недоступен. Подмораживало. Клавдия зашла в магазин погреться. Она прошлась между стеллажами, не замечая зазывных, ярких упаковок. Ей нужно было лишь чуточку тепла. Мысли крутились вокруг встречи с отцом.