— Пару лишних килограмм скинуть ему не помешает, впрочем, тебе тоже, — Милана вспыхивает, злится. Ну, она, правда полновата, ей не помешает сбросить, а о Давиде я сказала просто к слову. Меня устраивает его комплекция и знаю, что брюшка и дряблых мышц там нет.

— Давид! — бывшая жена ищет в бывшем муже поддержку, он открывает рот, я спешу выпалить:

— Давид! — и приподнимаю брови. Не повезло мужику. Ну, просто не повезло оказаться между двух огней.

— Ах, вот вы где, дети, — ему на помощь приходит бабуля. Она быстро сориентировалась, что происходит, ибо поза Миланы слишком показательна, да и мой вызывающий взгляд о многом говорит. Чует, что пахнет жаренным.

— Давид, тебя внизу ждут ребята, — быстро командует бабушка Тамара, — Милана, кажется тебе тоже пора домой, негоже оставлять малютку без мамы. — пристыдили бывшую невестку, опускает глаза, поджимает губы. Давид подходит ко мне, целует в щеку, берет за ладонь, ободряюще пожимает. Я улыбаюсь ему, игриво приподнимая бровь, намекая на наш разговор. Понимает и качает головой. Милана уходит вместе с ним. Сучка, вечно трется возле него. Я иду к перилам и, найдя глазами мужа, наблюдаю за его перемещением. Бывшая пытается привлечь его внимание, пару раз хватает за руку, но он как-то незаметно сбрасывает ее ладонь с себя. Кто-то все же уводит Милану в сторону, Давид покидает банкет. Выдыхаю свободнее.

— Ревнуешь?

— Еще чего! — вскидываю подбородок. — Ревнуют только неуверенные в себе люди.

— Тебе не стоит к ней ревновать, — бабулик не слышит, что ли мой ответ, — Она мама Хади, а Давид не оставит свою дочь с ней, но и запрещать видеться не будет.

— Ничего против Хади не имею, более того я предложила Давиду забрать девочку к нам. У нас замечательная няня, которая знает Хадю. Я учусь до обеда, потом мне писать диплом, все время буду дома. И еще, хочу попробовать поговорить с папой, у него есть знакомый хороший врач- лор.

— Зачем? — напряженно спрашивает, хмурится. Я теряюсь, чего-то привыкла, что бабушка смотрит на меня благосклонно, а тут явно что-то не понравилось.

— Понять причину, почему Хадя молчит. Давид говорил, что она слышит, просто не разговаривает. Но не может ребенок в таком возрасте просто молчать, скорей всего нарушен слух.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Знаешь, Алена, ты хорошая девушка, но не лезть не в свое дело. Пусть родители разбираются с молчанием своего ребенка, им виднее, чем нам со стороны. Сейчас придет за тобой Рашит, — отворачивается, а я стою с открытым ртом, с гадким чувством, что мне только что тыкнули на место.

Отец Давида приходит за мной минут через пять. Я молчу, только киваю, когда обращаются ко мне, чаще просто говорят, куда идти, кого подождать. Выпад бабушки Тамары никак не выходит из головы. Ощущение, что ступила на территорию, которая строго охраняется и пропуск строго контролируется.

В доме родителей меня отводят в комнату на втором этаже. Медина и Мира помогают снять платье, теперь представляю, как себя чувствовали рыцари, снимая свои доспехи. Мне еще приготавливают ароматную ванну. Об этом я не мечтала, но погрузившись в теплую воду с пеной, тело благодарно расслабляется.

— Кажется, я передумал по поводу брачной ночи, — резко открываю глаза, загребаю пену до шеи.

— Блин, ты меня напугал! — ворчу, сердце учащается в сердцебиение. Давид, а это именно он, садится на мягкий пуфик. Склонив голову набок, разглядывает меня манящим взглядом.

— Как водичка?

— Теплая, — бурчу, он начинает расстегивать рубашку, — Только не говори, что собираешься залезать ко мне? Это не джакузи, обычная ванна.

— Ты ляжешь на меня спиной.

— Издеваешься?

— Нет. Ты же сама хотела брачную ночь, я тут подумал, что пора прекращать бегать друг от друга.

— Я не бегала!

— Ок, бегал я, в итоге надоело мне спать и делать вид, что евнух, когда рядом соблазнительное тело, да еще законно принадлежит мне, — сглатываю и опускаюсь ниже в воду. Давид вешает рубашку на вешалку, встает, берется за ремень.

— Может все же первый раз на кровати? В ванной тесно и неудобно.

— Опыт?

— Теория. Подай полотенце, — берет большое махровое полотенце, но вместо того, чтобы дать мне, держит в руках и взглядом приказывает вылезать. — Я стесняюсь.

— То есть, когда ты смотрела на меня голого, не смущалась, а сейчас вдруг проснулась скромность? Вылезай!

— Ну, я должна изображать скромность и смущение перед мужем.

— Ален, если сейчас не вылезешь по доброй воле, просто вытащу за шкирку и поволоку на кровать.

— Дикарь! — фыркаю, он усмехается, — Инфаркт не схватит от такой неземной красоты?

— Скорей каменный стояк.

— Фи, как вульгарно, что за выражения!

— Алена! — рычит предупреждающе с потемневшими глазами. Становится и страшно, и волнительно. Облизываю уголки пересохших губ, смотря на Давида, поднимаюсь. Беру лейку с душем и медленно смываю с себя пену, демонстрируя свою спину, ягодицы. Шумно вздыхает, мне даже слышится, как хрустнула челюсть.

— Готов? — смотрю через плечо, изгибая губы в порочной улыбке, муж мой на взводе, глаза пожирают каждый участок обнаженной кожи. Поворачиваюсь, сдерживаюсь, чтобы не прикрыться руками. Это на словах я могу быть дерзкой, наглой, а по факту хочется вырвать полотенце и замотаться, но из-за упрямства ничего подобного не делаю.

Давид в два шага преодолевает расстояние до ванны, обнимает за талию и прижимается губами к ключицам. Поднимаю руки, трогаю его волосы, зарываюсь пальцами, выгибаясь в пояснице. Его губы опускаются ниже, нежно прикусывает сосок зубами, потом облизывает языком, втягивает в рот. Меня прошибает током, никогда не засовывала два пальца в розетку, но разряд ощутимый.

Хватаю его за волосы, оттягиваю голову назад, слоняюсь. Наша обоюдная жадность делает нас похожих на хищников, дорвавших друг до друга. Кусаемся, зализываем укусы, шипим в губы, сильнее жмусь к его груди, до единства, до полного растворения.

— Ахринеть, — шепчет Давид, на мгновение отрываясь от моих опухших губ. Зачесывает выбившиеся пряди волос, сжимает их на затылке.