Русская керамика постепенно внедряется в чудскую среду, продвигаясь на север и северо-восток. Продвижение техники гончарного круга на северо-восток способствовало созданию промежуточных форм между славянской и местной керамикой.

Любопытным результатом общения варягов с русскими явилось восприятие шведами типичных славянских форм глиняных сосудов. Так, в одном из крупнейших шведских городов Бирке неоднократно встречались горшки совершенно тождественные русским. В качестве примера укажу погребение № 51 (трупосожжение) из Хемлянда близ Бирки. Горшок имеет отогнутый венчик и характерный линейно-волнистый орнамент. Весь облик его полностью совпадает с русскими горшками IX–XI вв.[358] Предполагать экспорт русских горшков в Швецию трудно; скорее всего здесь — результат влияния русских керамических форм на шведские, с чем соглашается даже Арне[359].

Гончарные клейма.

В грубоватых деревенских горшках, однообразие которых утомляет глаз, исследователей ранее всего заинтересовали загадочные знаки на днищах. Круги, кресты, ключи, звезды, решетки и другие изображения казались археологам прошлого столетия какими-то языческими символами, долженствующими оберегать горшок от злых сил.

Впервые в пользу символического, религиозного значения рисунков на дне высказался К.П. Тышкевич[360]. Он сопоставлял их с дрогичинскими пломбами, которым приписывал ятвяжское происхождение.

С детальным разбором статьи Тышкевича выступил в том же году А. Котляревский, который предложил более рационалистическое объяснение. Возникновение клейм на сосудах он считал возможным связывать с развитием института частной собственности: «при бедном состоянии хозяйства и простые горшки могли быть предметом спора, и они составляли собственность, требовавшую юридической пометы»[361]. Развивая далее эту мысль, Котляревский замечает, что «если горшки эти выделаны на гончарном круге, то знаки на них изображенные — нет сомнения — принадлежат уже к фабричным клеймам»[362]. Как мы знаем теперь, клейма могут быть только на горшках, формованных на кругу.

В специальной статье А.С. Уваров поддержал точку зрения на гончарные клейма как на знаки мастеров[363]. В.И. Сизов выступил в 1902 г. с защитой религиозно-символического значения гнездовских гончарных клейм[364]. Основным аргументом Сизова является сравнительно редкая встречаемость клейм (по его наблюдениям над гнездовской керамикой клейма имеют только 15 % сосудов). Хотя процентное соотношение клейменых и неклейменых сосудов и не всегда таково (нередко клейменые преобладают), но самый факт отсутствия клейм на некоторых сосудах до сих пор не может быть удовлетворительно объяснен.

Вскоре после выхода в свет работы В.И. Сизова гончарные клейма были неожиданно открыты в живом быту дмитровских гончаров под Москвой.

«Мастера, изготовляющие горшки с клеймами на дне, отысканы близ с. Куликова Дмитровского уезда в деревнях Глазачево и Клюшниково.

Горшки лепятся на гончарных кругах самого примитивного устройства… по середине почти каждого из них имеется углубленное клеймо, которое и оттискивается на дне… Одни из мастеров признают клейма знаком мастера, другие придают им значение простого баловства»[365].

Автор добавляет, что настоящее значение клейм начинает забываться, и клейма получают в глазах гончаров уже только орнаментальный смысл («баловства»).

Первичным значением мы должны считать именно клейма мастеров. Два рисунка клейм, приводимые Н. Смирновым, совершенно аналогичны курганным: крест, вписанный в круг, встречен сотни раз среди клейм X–XIII вв. в самых различных областях, а круг с решетчатым узором в середине известен, например, из раскопок Н.И. Савина близ Дорогобужа[366].

После открытия Смирновым гончаров, изготавливавших в XX в. горшки такие же, как в XI в., в Дмитровский уезд началось паломничество этнографов, собравших там ценный материал по примитивным формам гончарства[367].

В современной археологической науке окончательно утвердился взгляд на гончарные клейма, как на знаки мастеров. Новейшая работа, специально посвященная гончарным клеймам, принадлежит В.Е. Козловской; автор убедительно возражает Сизову и доказывает на основании обильного материала Киевского Исторического музея, что клейма имели значение, как знаки мастеров[368].

Тесная производственная связь клейм с гончарным кругом и полное отсутствие каких бы то ни было предшественников их на лепной керамике языческого времени не позволяют видеть в них языческие символы и утверждают в мысли, что это знаки гончаров-ремесленников.

Гончарные клейма появляются не тотчас по изготовлении гончарного круга, а лишь после того, как круг прочно вошел в быт гончаров.

Древнейшие гончарные сосуды с отпечатками круга на дне еще не имеют клейм. Самым ранним известным случаем применения клейма является курган д. Митино близ Смоленска, датированный монетами 918, 962, 976–980 гг.[369]

Судя по тому, что в этом погребении найдены сердоликовые бусы двух хронологически различных типов (призматические X в. и бипирамидальные XI–XIII вв.), погребение следует отнести к началу XI в. Несколько позже с монетами середины XI в. появляются клейма на посуде в Чехии[370] и Польше[371].

Рисунки русских и других славянских гончарных клейм довольно однородны. Везде преобладает круг со вписанным в него крестом, но, кроме того, встречаются десятки других изображений (рис. 29), некоторые из них повторяются в разных местах. Рисунки носят геометрический характер; лишь изредка (и преимущественно в городах) встречаются отклонения вроде изображения цветка (Смоленщина) или всадника (Гочево).

Повторяемость рисунков клейм могла, казалось бы, свидетельствовать в пользу символического, ритуального их значения, но если мы сопоставим гончарные клейма с различными видами знаков собственности (бортные знамена, полевые меты и др.), то увидим, что там точно так же существует несколько десятков основных форм широко распространенных в разных местах и повторяющихся. Более или менее обильный материал мы получаем уже от XVI–XVII вв.[372]

Писцовые книги Брянского уезда дают несколько десятков рисунков бортных знамен и их названий: соха, колесо, тень, грань, рубеж, перевора, курья лапка, вилы, лук со стрелой, борода, кобиця, крюк.

Многие из указанных знаков встречаются в качестве гончарных клейм; наиболее полная сводка русских знаков собственности составлена Е.Г. Соловьевым[373].

Полевые меты дожили в Средней России до 1930-х гг.; рисунки их близки и к гончарным клеймам, и к бортным знакам, с которыми совпадают даже названия (куриная лапа, вилы, борона, луна, дуга и др.)[374].

Набор знаков во всех случаях не очень велик; — это одни и те же рубежи, курьи лапы, колеса, переворы, вилы и сохи, но, тем не менее, этого набора вполне достаточно для того, чтобы распознать свое имущество и доказать свое право на бортный урожай или расчищенную ниву. Мастерам-гончарам точно так же не нужно было прибегать к особому разнообразию рисунков клейм, чтобы пометить горшки своим клеймом.

Изучение знаков собственности русской деревни XVI–XX вв. привело исследователей к выводу об усложнении основного рисунка знака при переходе имущества по наследству или при разделе семьи.

П.Е. Ефименко, изучивший знаки собственности крестьян русского Севера, утверждает, что сын, отделяясь от отца (даже, если раздел