«Он говорит так, поскольку хочет, чтобы мы написали об этом, – подумала она. – Ему надо, чтобы мы рассказали всем и каждому, что кто-то из той компании, возможно, является убийцей. Кто же, интересно?»

Комиссар почувствовал, что она наблюдает за ним, встретился с ней взглядом, закурил сигарету и сделал затяжку.

– Ты больше ничего не можешь сказать? – спросил Боссе.

Комиссар выпрямился и медленно направился к ограждению.

«Ему нечего добавить? – подумала Анника. – Или спокойствие наигранное?»

– Черт, – буркнул репортер «Конкурента», – мы от него так ничего и не узнали.

– Машина и время смерти, по крайней мере, стали для меня новостью, – заметила Анника и в это мгновение увидела, как Анна Снапхане вышла из Южного флигеля, сгибаясь под тяжестью багажа.

Она облегченно перевела дух и машинально сделала несколько шагов к ограждению, подняла руку, чтобы помахать подруге. Однако Анна не видела ее, она ссутулилась и пахала взглядом землю.

– Помочь тебе нести? – спросила Анника, когда Анна Снапхане пролезла под оградительной лентой с бледным как мел и мокрым от пота лицом.

Подруга подняла на нее глаза, одарила Аннику испуганным взглядом.

Потом перевела дух, вроде даже улыбнулась:

– Я думала, ты уехала.

– До того как вся история закончилась?

Анника посмотрела на подругу, она изменилась, выглядела сейчас как-то иначе, чем в воскресенье, когда они ходили в Юргорден с детьми. Волосы были тусклыми, хотя она их совсем недавно покрасила, кожа – бледной. Страх в глазах, поникшие плечи, пусть она и тащила сумки.

– Тяжко пришлось? – спросила Анника.

Анна Снапхане не ответила, ее взгляд блуждал по парковке.

– Как, черт возьми, я доберусь домой?

Ее голос был тихий и хриплый.

– У меня здесь машина, – сказала Анника. – Редакционный автомобиль Берит. Если предпочитаешь уединение, я подвезу тебя до поезда. Если сможешь составить мне компанию, когда я заскочу на могилу бабушки, то отвезу тебя домой.

Совместными усилиями они дотащили багаж Анны Снапхане до машины Берит, при этом не проронив ни слова. Анна разместилась на переднем сиденье, закрыла дверцу, уткнулась лицом в ладони.

Анника дошла до Бертиля Странда, который непринужденно болтал с оператором телевидения. Она встала рядом со своим фотографом, но он не обратил на нее внимания.

– Мы закончили, не так ли? – вмешалась она в их разговор.

Бертиль Странд резко перестал смеяться, повернулся к ней:

– Ты куда-то спешишь?

– Увидимся в редакции.

Он коротко кивнул, продолжил прерванную беседу.

– Ты сейчас уедешь?

У нее за спиной стоял Боссе из «Конкурента», высокий, улыбающийся. Она встретила его ясный открытый взгляд, инстинктивно сделала шаг назад, подальше от его тепла.

– Скоро, – ответила она, не зная почему, ей следовало сказать «Да» или «Это не твое дело».

Улыбка по-прежнему освещала его лицо, взгляд манил, будоражил сознание, у Анники слегка закружилась голова.

– Может, как-нибудь выпьем пива в Стокгольме?

Анника моргнула несколько раз, сердце затрепетало у нее в груди как птица в клетке. Когда она заговорила, не узнала собственного голоса:

– Да, почему нет, пожалуй, мы могли бы сделать это…

– Я позвоню тебе…

Анника развернулась, направилась к автомобилю. Она дышала так часто, что воздух едва успевал достигать легких.

Анна Снапхане сидела в машине и ревела. Анника заняла водительское кресло, посмотрела на свою подругу. Лоб Анны покоился на передней панели, плечи дрожали от беззвучных рыданий. Состояние приятного возбуждения, в котором Анника еще пребывала, прошло за несколько мгновений. Она осторожно положила руку Анне на спину.

– Все нормально, – сказала она. – Худшее уже позади.

Томас осторожно поднялся с кровати, поправил одеяло на детях. Надеялся, что Калле останется сухим в течение всего полуденного сна. Снова стирать Томас был не в состоянии. В дверях он задержался, посмотрел на детей. Девочка так похожа на Аннику, мальчик – его собственная копия. Их непослушные волосы ласкал ветер, прорывавшийся в комнату сквозь задернутые занавески, тела выглядели бесформенными бугорками под одеялом. Томас в отчаянии пытался найти в себе хоть намек на чувство любви к ним или какую-то внутреннюю связь с ними, наконец, обычную гордость за то, что он их отец, но тщетно.

Он стиснул зубы. Его одолевали сомнения. Стоили ли дети действительно того, чем он пожертвовал?..

Томас вышел из комнаты, тихо закрыл за собой дверь, преодолев слабые попытки сквозняка воспрепятствовать ему. Прошел на носочках через прихожую, принес два стула и заблокировал ими лестницу.

– Хольгер? – окликнул он негромко, подойдя к кухне. – Мама?

Никакого ответа.

Снаружи было тепло, почти жарко, море искрилось в лучах солнца. Отражаясь от его поверхности, они слепили глаза. Он спустился вниз к выстроившимся вдоль берега скалам, увидел ее слишком поздно. Она сидела на камне в воде, на их любимом месте, и улыбнулась ему.

– А, это ты, – сказала Элеонора. – Все интересовались, куда ты подевался.

– Я укладывал детей и прилег с ними, – объяснил Томас. Он знал, Анника отругала бы его, узнай об этом. Нельзя лежать с малышами, чтобы они заснули. Об этом она читала в книге, дети должны спать сами в собственных кроватях.

Элеонора похлопала по шершавой поверхности рядом с собой, и Томас, не раздумывая, расположился там, обнял ее левой рукой, как всегда делал прежде. Он почувствовал жар ее обнаженного бедра, и кровь устремилась в нижнюю части его живота.

– Еллнё, пожалуй, настоящий раз земной, – сказала она, глядя из-под опущенных ресниц в сторону моря и даже не догадываясь, какой эффект производит на него.

Она пополнела с той поры, как он видел ее. Анника выглядела маленькой и тщедушной по сравнению с ней.

– Ты не скучаешь по острову? – поинтересовалась Элеонора и посмотрела Томасу в глаза.

В груди у него сжалось, ему стало трудно дышать, он уловил совсем другой смысл в ее словах.

– Пожалуй, – сказал он.

Элеонора снова перевела взгляд на морскую поверхность, прикрыла рукой глаза, посмотрела вдаль, в сторону острова Хегерён.

– Они уплыли туда, – сказала она, – глупцы. Ты видишь их?

Томас притворился, будто смотрит в том направлении, хотя находился на грани обморока от близости к Элеоноре. Она подняла руку, махнула ею так, что случайно ударила его локтем. Он схватился за нос, чуть не застонал от боли, а она рассмеялась: