– Я родила девочку, – прошептала она. – Сейчас у меня двое детей.

«Тебе не понравилось бы, будь я не замужем», – подумала потом, но так и не сказала этого.

Попыталась помолиться: «Отец наш небесный, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…» Но замолчала, ее слова растворились в шорохе листвы осин и берез, в шуме поезда, спешившего в Эскильстуну.

«Мне не хватает тебя, бабушка. Я скучаю по тебе каждый день. Ты мне нужна, мне трудно без твоей любви».

Печаль тяжелой ношей навалилась на нее, слезы потекли из глаз, и она, шумно глотая их, быстро пошла прочь.

– У тебя есть время? Ничего, если мы поедем окружным путем? – спросила она, когда снова села в машину.

Анна Снапхане закрыла глаза, откинув голову на подголовник:

– Я поеду туда, куда и ты.

Они стартовали от церкви, повернули налево на дорогу, змеившуюся между бревенчатыми домами, проезжали вплотную к их углам и скотным дворам, огибали стеклянные веранды и тракторы.

За деревней асфальт с двух сторон обступили луга, их время от времени сменяли небольшие перелески, среди которых прятались хуторские постройки с красными углами, поблескивавшие окнами из стеклоблоков. Перед летней резиденцией премьер-министра их обступил настоящий сырой и темный лес. А потом слева предстало во всей красе Харпсундское озеро, славившееся своим эхом, где многим мировым лидерам приходилось демонстрировать умение пользоваться веслами. Автомобили с тонированными стеклами у большого дома, стоявшего у дороги, и охранники возле стены подсказывали, что премьер-министр находится там. Анника сбросила скорость, жадно дышала воздухом дворцового парка.

– Здесь бабушка была домоправительницей.

Анна Снапхане молча кивнула.

Они медленно миновали Гранхед с его крутыми поворотами, дальше их путь пролегал сквозь темный лес у озера Хушён. Он явно не так давно подвергся прореживанию, и само озеро было видно с дороги.

– Там находится Лукебю, – сказала Анника и показала вдоль воды. – Бабушкин хутор. Или Харпсунда. Она арендовала его. Сейчас он используется как охотничий домик.

Они приближались к Хеллефорснесу, Анника сбросила скорость и почувствовала, как у нее подскочил пульс.

– Здесь ты выросла, – констатировала Анна Снапхане, села прямо и с интересом смотрела по сторонам.

Анника кивнула, ей стало трудно дышать. Она повернула налево к старому металлургическому заводу, к покрытым сажей строениям с обвалившейся штукатуркой и забитыми картоном окнами. Остановилась у калитки ограждения с колючей проволокой, долго смотрела на одно из сооружений среди гор железного лома и облупившихся фасадов.

– Доменная печь? – спросила Анна.

Анника кивнула снова, отвела взгляд, не хотела больше видеть печную трубу, отводившую продукты сгорания. Опустила взгляд на испещренный выбоинами асфальт, в которых еще оставалась вода.

Подчиняясь внезапному порыву, она вышла из машины, не глуша мотор, сделала несколько шагов вверх по склону. В воздухе витал запах выхлопных газов и промышленных отходов. Резкий ветер бил по глазам.

Анна подошла сзади. Анника показала рукой:

– Холм Бродяг. Там живет матушка. И сестрица.

Особо не отличавшиеся друг от друга многосемейные дома возвышались в указанном ею направлении, темно-красные, построенные в сороковые годы прошлого столетия, стоявшие в окружении бурьяна и пластмассовой мебели и окнами смотревшие на металлургический завод. Ветер трепал их фасады, срывал частицы отшелушившейся краски. В шестидесятые там было тесно от детей, сейчас многие квартиры выглядели брошенными, ни один человек не попался им на глаза. Они прислушались. Где-то жужжал вентилятор, вдалеке звучала музыка.

– Где ты жила?

Анника посмотрела вверх вдоль утопавших в солнечном свете зданий, ужасно холодных зимой и жарких летом, сделала глубокий вдох и решила не сопротивляться боли.

Но она не пришла.

Справа от дороги тянулся покрытый трещинами тротуар, слева одуванчики подступали к самому краю асфальта.

– Поехали, – сказала она и направилась к автомобилю. Включила первую скорость, пока Анна занимала свое место, поехала вверх по склону, вспомнила, как, проходя здесь, она встретила Томаса и одновременно обнаружила, что кто-то переехал в ее старую квартиру. А также двойное чувство печали и облегчения, испытанное тогда. Жизнь шла своим чередом, кто-то позаботился о некогда принадлежащем ей.

– Там была моя квартира. Окна с вязаными абажурами на лампах.

Анника показала и не поверила себе. Столь нереальным это выглядело. Неужели она когда-то действительно жила здесь? Намытые до блеска стекла, комнатные растения. Сейчас это было частью чьей-то чужой жизни, кто-то другой возвращался сюда день за днем, отягощенный своими думами и заботами.

– Бывают места и поприятнее, – заметила Анна Снапхане.

Они повернули направо, миновали церковь, спустились к торговому центру «Консум». Несколько велосипедов стояли у его входа, украшенного большими горшками, где теснились анютины глазки и бархатцы, дрожавшие от сквозняка, но упрямо продолжавшие напоминать людям о всем многообразии красок, существовавшем в мире.

– Твоя матушка работает здесь?

– По крайней мере, так все обстояло, когда я в последний раз получила весточку от нее, – сказала Анника и оторвала взгляд от цветов.

Они поехали дальше через городок, мимо Народного дома, поля для мини-гольфа и дома престарелых, магазина осветительной арматуры и железнодорожной станции. Анника смотрела по сторонам, вспоминала. Спящие дома и раскачивающиеся на ветру деревья, тепло, исходившее от камней и асфальта. Улица, огромная, делившая населенный пункт пополам, как она боялась ее когда-то. Сейчас Анника понимала, насколько узкой и короткой она была. «Большая дорога, остерегайся машин на большой дороге». Она не осмеливалась перейти ее, пока не пошла в четвертый класс.

Анне надоело смотреть по сторонам, она закрыла глаза и прислонилась к боковому стеклу. Они миновали железную дорогу; воспользовавшись переездом у развилки на Холсту, возле усадьбы Эрландссона, Анника переключилась на четвертую скорость.

Как только городок остался позади, хрупкое ощущение пребывания в прошлом лопнуло как мыльный пузырь, исчезло без следа. На смену ему пришли другие заботы.

Томас не звонил целый день. Окунулся в атмосферу своего детства и ни разу не подумал о ней. Дети неплохо обходились и без нее. Выходит, она преувеличивала собственную значимость для них.

– Ты не хочешь выйти замуж за Мехмеда? – спросила она Анну.

Анна Снапхане посмотрела на нее широко открытыми от удивления глазами:

– Выйти замуж? Ты с ума сошла? Зачем мне это надо?

– У вас же ребенок.

– О чем ты говоришь, мы же даже не живем вместе. Дух бабушки на тебя так влияет?