Его родина находилась там, за морем, в глуши девственных лесов, которые тянулись по берегам залива. Там был водопад, узкая, поросшая лесом долина, по дну которой струилась река со сверкающей водой. Его хутор был одним из немногочисленных дворов, расположенных в южном конце долины. Жители называли эту местность Ослан, каресианцы – Лислан, а люди ро – просто Киринскими лесами.

Рам Джас не бывал на родине уже много лет и сомневался в том, что от его дома хоть что-то осталось. Его жену, как и всех его друзей и соседей убили Пурпурные священники, когда напали на деревню в поисках восставших из мертвых. Детям его удалось остаться в живых, но после битвы, когда дети пытались найти в лесу отца, их захватили каресианские работорговцы. За Пурпурными священниками часто следовали подобные люди, они считали, что нападение жрецов на беззащитных крестьян – отличная возможность раздобыть новых рабов.

Рам Джас находился далеко в глуши лесов Ослана, охотился на Горланских пауков, когда заметил столбы дыма в долине. Он понял, что это означает, поскольку сам помогал отражать подобные атаки в прошлом, но, вернувшись в родную деревню, увидел лишь колеи от телег работорговцев и руины собственного дома.

Священники-аристократы терпеть не могли людей, которые поклонялись мертвым богам, а диковинное дерево с темной древесиной, которое лежало посередине долины, давно служило местом поклонения для живших здесь киринов. Никто не знал имени бога, которого символизировало это дерево, но простым людям Ослана не нужны были ни Один Бог, ни Рованоко, ни Джаа, для того чтобы помогать им сеять пшеницу и молиться о том, чтобы зимы не были слишком жестокими. В долине обитали и восставшие из мертвых, они называли себя доккальфарами. Давние союзники киринов позволяли им творить молитвы возле своего священного дерева.

Во время первого нападения Пурпурных, за несколько лет до того, как Рам Джас стал отцом, его самого пригвоздили к священному дереву стрелой из арбалета. Он провисел там несколько часов, пока остальные крестьяне защищали деревню, и оборона их слабела с каждой минутой. Однако тот день изменил Рам Джаса. Кровь его смешалась с соком магического дерева, и этот странный союз дал ему более быструю реакцию, сообразительность, а также знание того, что когда-то давно существовали и другие боги. И даже сейчас, тринадцать лет спустя, он все еще ощущал в себе силу, которую даровало ему дерево. Раны его заживали быстро, и не раз он оправлялся после таких ударов, которые свели бы в могилу обычного человека.

Поразмыслив о прошлом, Рам Джас тряхнул головой, словно это могло помочь ему отогнать воспоминания. Он не любил думать о доме, потому что перед его мысленным взором сразу же возникала картина горящего дома и окровавленного тела жены. Ее звали Элис, и он тосковал по ней сильнее, чем сам мог бы выразить. После ее смерти в его жизни было много женщин, имелись у него и верные друзья, но он всегда чувствовал, что теперь, когда ее не стало, никто не сможет по-настоящему понять его.

Рам Джас улыбнулся, подставляя лицо утреннему бризу, и представил себе прекрасное лицо Элис. Горе его по детям было иным, в его душе как будто образовалась пустота. Он тогда проследил путь работорговцев до города Кессия, столицы Каресии, но не спас детей, а позволил своей ненависти к священникам взять верх и ушел из города. Когда Рам Джас вернулся, чтобы найти их, дети его давно уже сгинули на рынках рабов, а они с Аль-Хасимом попали в такую переделку, что их нахождение в Каресии стало невозможным.

Аль-Хасим прежде пытался вызвать Рам Джаса на разговоры о его горе, как будто это могло ему помочь справиться с потерей. Но друг его не понимал, что Рам Джас уже с ней справился. Шесть лет он провел, выслеживая Пурпурных священников, которые пришли тогда в его деревню, и убил их всех до единого. Рам Джас не мог точно сказать, сколько служителей церкви погибло от его стрелы или удара его катаны, но их было по меньшей мере двадцать.

Одного он выслеживал в глуши Фелла три дня, загнал в волчий капкан и затем убил голыми руками – задушил. Другой спал в таверне в Ро Арноне, когда Рам Джас зажал ему рот ладонью и перерезал горло. Он заплатил нескольким наемникам, и они напали на отряд городской стражи, чтобы он получил возможность добраться до священника, которого они сопровождали. И в конце концов он нашел их командира, трусливо скрывавшегося в старой церкви на равнинах Лейта. Командир отряда, который сжег деревню Рам Джаса, понял, что пришла его смерть, и умолял кирина о милосердии, говорил, что отказался от насилия, что каждый день просит Одного Бога о прощении. Рам Джас помнил в мельчайших деталях, как отрубил ему руки и ноги и смотрел, как тот истекал кровью.

Священник сказал ему, что Один Бог смотрит сейчас на них и что он простит Рам Джасу его языческое суеверие и поклонение Мертвому Богу. Рам Джас просто ответил:

– Твой бог любит, когда льется кровь, так что ему это понравится.

После того как последний священник испустил дух, Рам Джас превратился в другого человека, это был уже не тот крестьянин, который лишился жены и двух детей. Он стал киринским наемным убийцей по имени Рам Джас Рами и не нуждался больше в задушевных разговорах, излияниях и мягких словах утешения. Он забыл о том, что такое доброта, ведь никакое количество добрых дел не сможет ничего изменить в этом мире.

Самыми счастливыми его воспоминаниями после вечного расставания с женой были воспоминания о тех временах, что он провел в странствиях с Аль-Хасимом и, позднее, с Бромом и Магнусом. Сначала он познакомился с каресианцем, это произошло через несколько месяцев после того, как он убил командира отряда, и они быстро стали друзьями. Оба ненавидели церковь ро, и у обоих имелись причины никогда не возвращаться на родную землю.

Много месяцев они провели, путешествуя по Тор Фунвейру, делясь рассказами, бутылками вина и женщинами. Им приходилось быть и ворами, и разбойниками, и мошенниками, они никогда надолго не задерживались на одном месте, и за каждым углом им постоянно чудились призраки священников.

Рам Джаса никогда не обвиняли в многочисленных убийствах, которые он совершил, и через семь лет он решил, что его ловкость, скрытность и умение убивать не дадут Пурпурным священникам никакого шанса арестовать его. Он считал, что, поскольку с убийцами жены он расправился разными способами и не подряд, а через некоторые промежутки времени, этого было достаточно, чтобы сбить со следа тех, кто расследовал убийства.

Ни один человек не знал о том, что он сделал; даже Аль-Хасиму было известно только то, что он блуждал по землям людей после того, как сожгли его деревню, но не догадывался об истинной цели его странствий. Когда они вместе вернулись в Каресию на поиски его детей, Рам Джас солгал насчет того, чем занимался в это время, вместо того чтобы разыскивать детей.

– Бром, ты собираешься все утро прятаться в этом переулке и подсматривать за мной? – Рам Джас уже несколько раз замечал молодого лорда Канарна после того, как покинул приют для пьяниц.

Бром был человеком опасным, однако искусство сливаться с окружающей обстановкой не являлось его сильной стороной. Он выступил из ниши, в которой скрывался, и, подойдя, уселся на скамью рядом с Рам Джасом и тоже окинул взглядом впечатляющий пейзаж, раскинувшийся внизу.