Камера, из которой сбежал заключенный, находилась в углу на самом верхнем ярусе, рядом с телефонным аппаратом. Все остальные камеры на этаже расселили на время проверки. Показав нам фронт работ, охранник направился в обратную сторону, и через минуту я увидел его стоящим внизу, обсуждающим что-то со своим лысым коллегой.

– Ну что скажешь? – Вадик ждал от меня каких-то действий, но я не знал, с чего начинать осмотр.

«Тоже мне, нашли детектива, я им что – хренов Пуаро?»

Внутри камеры лежал вырванный пруток, я осмотрел его, и, к удивлению, в голове появились мысли: «Места разрыва металла сглажены, а не торчат рваными кусками, как обычно бывает».

Отсюда можно было сделать вывод, что пруток вырвали не перед самим побегом, – скорее всего, его снимали и ставили на место большое количество раз, учитывая, что края стесались основательно, а место стыка блестело.

«Но зачем?»

Я рассказал Вадику о своих догадках, на что он скривил дурацкую гримасу вроде: мне плевать, давай сделаем дело и свалим.

Но лично мне это показалось достойным любопытства, и я вышел в коридор.

«Зачем выходить наружу и заходить обратно? Искать пути выхода? Но тут все до банального просто: спуститься вниз и в тоннель. Альтернативы нет».

Я повертел головой и заострил свое внимание на телефоне. Мне вдруг в голову пришли мысли о тех людях, что постоянно ошибались номером. Затем перед глазами возник Максим, звонивший своим родным перед тем, как напасть на меня, он просил прощения.

«А что, если сбежавшие заключенные звонят с этих телефонов? Звонят своим родным, знакомым, тем, кому причинили боль и страдания? Или продолжают причинять путем звонков, напоминая о себе?»

– Эй, ты чего застыл-то? Работать будем? – одернул меня Вадик.

Я и сам не заметил, как уже несколько минут стою, словно застывший, и пялюсь на телефонный аппарат.

«Тюрьма мертвецов. Духи, общающиеся с нами с того света. Неужели все это реально? А некоторые потом думают, будто они экстрасенсы, а тут вон оно как все обставлено».

Я отмахнулся от отвлекающих размышлений и заглянул через поручни. Убедившись, что охранник далеко, я обратился к Вадику, который уже был внутри камеры.

– Вадик, слушай, у меня есть одна теория, и я хотел с тобой поделиться.

Думаю, настал тот момент, когда можно выложить карты на стол.

– Валяй, – ответил он без малейшей заинтересованности в голосе.

– Помнишь, ты говорил, что эта тюрьма не похожа на другие?

– Допустим. – Он не смотрел на меня, продолжая готовить инструмент к работе.

– Тебе не кажется, что здесь происходят немного странные вещи? – Я начал издалека, нужно было подготовить почву.

Он отложил инструмент и повернулся ко мне.

– Что ты имеешь в виду, говоря о странных вещах?

– Ну не знаю, все эти решетки по кругу в камерах, отсутствие унитазов, раковин, да даже эта чертова железная дорога, дорога внутри тюрьмы, понимаешь?

Говоря это, я стал замечать, как быстро меняется лицо Вадика. Нет, ему было не плевать, как мне сначала показалось, он отчетливо прожевал каждое сказанное мной слово.

– Знаешь, да! Мне тоже кажется все это странным, я давно хотел с тобой об этом поговорить. И что, по-твоему, все это значит? – Вадик буквально засиял любопытством.

Я даже немного испугался такой резкой перемене настроения.

– Ну… Мне кажется, что это не просто тюрьма… – Я начал мяться.

Вадик смотрел на меня с широко раскрытыми глазами, губы его подрагивали, он был на взводе, я чувствовал это, он словно ждал от меня каких-то определенных слов. В воздухе повисло секундное молчание.

Я боялся говорить, не знаю почему, что-то меня останавливало, но я пересилил это и рассказал Вадику все на одном дыхании.

Он внимательно выслушал весь мой рассказ. Такой заинтересованности и серьезности я от него точно не ожидал.

Когда я говорил об избиении и о собственной смерти, он тяжело вздыхал и ахал, будто искренне мне сочувствовал. А в самом конце положил руку мне на плечо и сказал:

– Дружище, я тебе верю, вот честное слово, верю, не похож ты на балабола, да и после твоих слов все начало вставать на свои места. Значит, нужно что-то делать!

Он начал бормотать себе под нос:

– Какой же я дурак, что сам это не увидел, тюрьма для мертвяков, да, подумать только.

Я выдохнул. С плеч наконец свалился тяжеленный остроугольный валун тайн и сомнений, я почувствовал невероятную легкость, меня услышали.

– Для начала мне нужна твоя помощь.

– Все, что потребуется, братан, не переживай, я тебе помогу!

– Спасибо, но давай все-таки будем делать вид, что работаем, иначе они быстро все поймут.

– Конечно. – Он помог мне подтащить сварочный аппарат.

Я достал электроды, а сам параллельно продолжал говорить:

– Мне нужно, чтобы ты в следующий свой выходной рассказал моей жене обо мне, – сказав это, я присел на корточки и начал приваривать пруток.

– Без проблем, вообще легко, не переживай, все сделаю. – Вадик так заболтался, что отпустил пруток раньше времени, тот оторвался и через секунду ударился о бетонный пол, громко лязгнув.

Я не видел этого, так как на глазах была маска, но мне показалось, будто я услышал легкое завывание, похожее на то, как воют люди, когда им больно.

– Аккуратнее!

Вдалеке послышались шаги охранника.

Вадик засуетился и в мгновение ока, подняв пруток, засадил его на место, а я сразу начал варить. Через минуту все было сделано. Суровая лысая физиономия холодно смотрела на нас сверху вниз.

– Готово, – отрапортовал я и начал собираться.

Вадик последовал моему примеру. Всю дорогу назад я думал о том, что поступил правильно, рассказав все Вадику, – теперь у меня есть настоящий союзник, которому можно доверять.

В вагонетке мы сели друг напротив друга. Я посмотрел на Вадика и улыбнулся ему в знак нашего тайного соглашения, тот ответил мне взаимностью, и вдруг мне бросилась в глаза его правая щека. На ней появилась небольшая, но глубокая бороздка шрама. Я готов был поспорить, что, когда мы ехали сюда, лицо Вадика было ровным и чистым, без каких-либо болячек.

Он заметил мой взгляд и провел пальцами по лицу. Нащупав шрам, он продолжил смотреть на меня. В этот момент мы оба поняли, что это значит. Внутри меня снова все завязалось в узел, и, кажется, теперь его так просто не развязать.

Всю оставшуюся дорогу я не сводил взгляда с Вадика. Нас ждал серьезный разговор.

Как только вагонетка остановилась и мы оказались на своей рабочей площадке, Вадик обогнал меня и преградил путь.