Не хотелось, чтобы у молодых бельгийцев испортилось о нем впечатление, вместе с тем – желание ехать в Тиффож. Неподходящее время и место они выбрали для начала медового месяца и, кажется, сами поняли. Если еще заметят гастоновскую непотребную гримасу, откажутся с ним дело иметь. Скорее всего, осознают ошибку, вернутся домой. В Арденны.

Насчет гримасы - Делакруа не преувеличивал. Улыбка без зубов так же неестественна, как лицо без носа. Это пугает и отталкивает тех, у кого с чертами лица все благополучно. Для них беззубость - знак телесной и умственной дегенерации, смерти при жизни.

Действует предрассудочно, особенно – на молодых людей. Они воспринимают пустую челюсть как билет на тот свет, который надо использовать сегодня, потому что завтра он будет просрочен. В смысле: потерял зубы – ложись в гроб, ты больше нежизнеспособен. Молодые жестоки в своих заблуждениях. Наивны и беззаботны. Не догадываются, что в определенном возрасте к человеку приходит старость.

Вопрос: зачем? Ответ: чтобы подготовить к переходу в конечную стадию – покойника. Замучить болезнями, подавить волю, обессилить, обезоружить. Лишить зубов, чтобы нечем было от смерти защищаться.

Это Гастон понял, когда потерял первый зуб – передний левый. Но тогда он еще не рассуждал фаталистически, надеялся поставить коронку.

Когда потерял четвертый зуб в ряду, ощутил растерянность. Открытость старости и ее недомоганиям. Близость конца. Без главных кусающих зубов он обреченный человек, беспомощнее ребенка. Инвалид, утративший способность жевать, перешедший на детское питание.

Недолго осталось ждать момента, когда надоест глотать с ложечки фруктовое пюре. Ослабеет желание бороться против испытаний жизни. Замучают комплексы, наступит не излечимая таблетками депрессия. Парализует от обид на несправедливое устройство мира. Превратится он в безвольный, безропотный овощ, которому наденут подгузник и оставят одиноко лежать на кровати - увядать. На другое он уже сейчас почти неспособен.

А какой из Гастона старик - в сорок шесть лет...

– Значит, давайте договоримся насчет маршрута, - высказал он пришедшую, наконец, дельную мысль и все-таки улыбнулся.

Не по-человечески – широко, белозубо. По-инвалидски – скрытно, без зубов. Получилось неловко, потому что давно не упражнялся. Делакруа натянул губу на дырку между верхними клыками и раздвинул углы рта. Миру явилось беззубое улыбчатое кривлянье, неестественное, как у театральной маски, изображающей смех. И то хорошо, когда другого нет.

Гастон проверил произведенное на зрителей впечатление. Оно оказалось со знаком вопроса. Студенты сидели, держась за руки, испуганно-напряженно глядя на Делакруа. Два нахохлившихся тропических попугайчика. Которых потерявшее географическую ориентацию провидение забросило тремя климатическими зонами севернее родной. Замерзли сердешные. Шапок им не хватает с помпонами...

На предложение Гастона молодые люди не ответили. То ли не поняли слово «маршрут», то ли другое, у этих недалеких умом бельгийцев не разберешь. Не раздумали бы ехать, вот что.

Тактика его была проста: отвлечь пассажиров разговором, потом снова незаметно попробовать стартер. Такое уже случалось. Престарелый драндулет сначала поартачится, потом заведется. Этот «Ситроен», хоть и куча железа, а похож на человека: тоже страдает от мороза. Особенно старый, бессильный аккумулятор. Эх, не вспоминать бы к ночи.

Делакруа повторил вопрос, другими словами - попроще.

- Как желаете ехать, дальней дорогой или поближе? – вопросил он почти ласково.

Гастон решил разговаривать помягче, вежливостью обращения восполняя шепелявость и предыдущую бесцеремонность с авансом. Он предоставил пассажирам выбирать маршрут, как бы признавая их власть в качестве заказчиков, оплачивающих услуги.

Проявлять обходительность никогда не вредно: производит положительное впечатление на клиентов. Делакруа знал точно. Иногда он подрабатывал бомбилой, при совпадении нескольких условий. В плохую погоду - когда у людей не было другого выбора, кроме его непрезентабельного автомобиля. В темноте – когда не видели повреждений. И главное: если машина была на ходу – когда отказавшие служить запчасти удавалось заменить на «подержанные, в хорошем состоянии» по словам продавцов неновых товаров.

- Какая разница во времени? – по-деловому спросил Жюльен. Это был третьим по очередености важнейшим вопросом, волновавшим его после двух первых: денежного и насчет жизнеспособности «Ситроена».

- Ну считайте сами. До замка Тиффож отсюда ведут две дороги: шоссейная с поворотом и грунтовая напрямик. На карте они образуют прямоугольный треугольник. Один катет Д949 длиной около девяти километров, упирается в другой Д753 – двенадцать, который проходит мимо крепости в десятке метров. Грунтовая гипотенуза – не более пятнадцати километров, а это четверть часа езды. Самое большее - двадцать минут из-за снегопада.

Делакруа сообщил параметры треугольника с точностью до километра. Он знал их назубок, с того самого времени, когда «Ситроен» еще не выглядел заезженной кобылой, не отпугивал малоприглядной внешностью потенциальных клиентов. Тогда он ездил по маршруту частенько, без оглядки на условия, которые установились позже. Подвозил только солидно выглядящих туристов. Других – студентов, автостопщиков и с детьми – не брал: они просили скидки или вообще норовили прокатиться бесплатно.

Все без исключения пассажиры выбирали короткий путь, что экономило время, но не деньги. Если бы на грунтовке Гастон терпел убыток, о ней бы не упоминал.

Денежный студент из Арденн не оказался исключением.

- Давайте по гипотенузе.

Водитель кивнул и отвернулся к рулю. Потянулся левой рукой к ключу стартера, понезаметнее для пассажиров. Движение свое завуалировал объяснением:

- Давайте по гипотенузе... - повторил непринужденным голосом.

Повернул ключ, нажал педаль, машина – молчок, как сдохла! Гастон ругнулся про себя на дьявола - рогатого изверга, не постеснявшегося строить козни даже в Святой вечер. Он стал нервно крутить ключ, ощущая, что начинает истерить. Одновременно забалтывал шевеление в проклятой дырке первым, что приходило в голову.

- Правильное решение - срезать угол, сэкономим почти половину времени, - бормотал под нос Делакруа. - Почему половину, спросите? Отвечу. Там на Д949 имеется задерживающее препятствие. Незадолго до перекрестка стоит железнодорожный шлагбаум. Иногда приходится по двадцать минут ждать на переезде, пока товарняк пройдет. Они его заранее закрывают во избежание смертельных инцидентов. Знаете, есть такие недисциплинированные водители...

«Вар-р-р» вдруг рыкнул мотор и – завелся! Гастон готов был подпрыгнуть до ободранного потолка от счастья. И улыбаться до ушей, не пряча инвалидности.

Мысленно смахнул со лба пот.

– Ну, поехали. Сначала по улице Шарля Фуайе, - сообщил он совсем уж неинтересную информацию и плавно тронул «Ситроен».

У Жюля – облегчение на сердце и гора с плеч. Последняя сложность преодолена, теперь все пойдет по плану. Машина завелась, значит он зря подозревал ее в недееспособности. Дальше пойдет предсказуемо: заработает печка - они согреются, повеселеют, доедут до места, сходят в замок. Он сделает предложение, Жаннет ответит «да». Выпьют за светлое совместное будущее и потопают назад.