Но незадолго до войны Стефании удалось отправить Эстер учиться в Европу в университет, и Стефа, разумеется, и слышать не хотела о том, чтобы Вейнтрауб возвращалась в Варшаву.

Однако Януш Корчак — такой человек, который если ставит какую-то цель, непременно ее добивается. Иногда кажется, что по-другому просто не умеет.

Перед самым отъездом на фронт Корчак написал Эстер, что уходит на войну, а Стефания остается одна руководить Домом сирот, и это, разумеется, для нее будет очень-очень непросто.

Надо заметить, что он ни о чем не просил Эстерку, — та сама все поняла, бросила учебу и примчалась помогать любимой учительнице.

Стефания, с одной стороны, очень обрадовалась приезду такой помощницы, с другой — недовольна. Но ругать было некого. Корчак рассчитал все точно: когда Эстерка приехала в Дом сирот, он уже ехал на войну.

Вполне возможно, что возмущенная Вильчинская и писала ему гневные письма, но переписка Януша и Стефы, как мы знаем, не сохранилась.

3

Самые трудные первые два года, когда надо было привыкать к новому военному быту, Стефа и Эстер трудились вдвоем. Эстер стала одной из руководительниц Дома сирот, взвалив на себя множество обязанностей.

Стефа не раз ругала себя за вынужденный эгоизм, и Корчака за его решение, но не могла не признать, что вдвоем, конечно, куда легче решать все проблемы.

А в 1916 году случилась эпидемия тифа. Эстер заболела. Стефа пыталась ее спасти, однако не хватало не только лекарств, но даже просто еды.

Эстер Вейнтрауб умерла.

Стефании казалось, что она потеряла собственную дочь. Она постоянно ругала себя за то, что не отправила Эстерку обратно в университет. Хотя было совершенно очевидно, что она никуда бы не уехала, Стефа все равно ругала себя.

Похоронив Эстер, Стефа начинает собирать вещи. Она не видит больше смысла ни в своей работе, ни в своем существовании. Если она не сумела сохранить жизнь любимой ученице, какое право она имеет заниматься с другими учениками?

Ей нужен совет одного человека: Януша Корчака. Но он — на фронте. Письма туда и оттуда идут несправедливо долго.

Война. Зима. Холод. Голод.

Сто пятьдесят детей, которые ровно ни в чем не виноваты.

Сто пятьдесят детей, которым не на кого положиться, кроме нее.

Сто пятьдесят детей, среди которых она постоянно ищет лицо Эстерки… Ругает себя за это, но ищет снова.

Уехать просто. Она найдет, где жить и как заработать на кусок хлеба.

Остаться не просто сложно, а кажется, что невозможно.

Нет сил. Нет эмоций. Нет идей.

Но на кого она бросит этих детей? И что скажет Корчаку, когда он вернется?

Стефания решает остаться. Однако дает себе зарок: никогда не привязываться ни к одному ребенку так, как она привязалась к Эстер.

Выполнила ли она обещание, данное себе, или нет — нам неизвестно.

4

Когда читаешь книги о Корчаке… а это всегда чудесные книги, хорошо написанные, проникнутые не просто уважением, но любовью к герою… так вот, когда читаешь эти книги, обнаруживаешь, что про четыре военных года в жизни Януша Корчака написано много и подробно, а о том, как Стефания Вильчинская спасла Дом сирот, в лучшем случае пара абзацев.

Я не знаю, почему так происходит. Почему так мало уважения к женщине, которая была с Корчаком всегда, и которая сохранила Дом сирот в кровавые военные годы?

Почему имя Стефании Вильчинской — выдающегося организатора и педагога — почти никому не известно?

Но вот наталкиваешься на короткие заметки из дневника воспитанницы, которые были опубликованы в газете Дома сирот, и убеждаешься, какой это все-таки удивительный человек.

Что там было или не было между мужчиной и женщиной — Бог им судья. Но великий человек прожил с этой женщиной тридцать лет. Она оказала решающее влияние и на него самого, и на его дело. Уже одно это свидетельствует, что Стефания Вильчинская была человеком необыкновенным.

Известно, что свою главную книгу «Как любить ребенка» Януш Корчак написал именно во время Первой мировой войны. Так вот, я думаю: он не смог бы ее писать, да просто не смог бы на ней сосредоточиться, если бы душа его не была спокойна за Дом сирот.

Он на самом деле твердо знал: если за дело берется Стефа, то все будет хорошо.

«Неужели порядочные люди, так сказать, „с верхней полки“, непременно обречены на Голгофу?»[109] — однажды записал Корчак в дневнике.

Ответ: да. Обречены. Понимание этого позволяет нашему герою хоть в какой-то мере воспринимать и собственные страдания и страдания близких людей, как нечто естественное.

5

А теперь про Голгофу Стефании Вильчинской.

Метафора? В какой-то мере. Но очень близкая к правде.

Те самые странички из дневника воспитанницы, которые были опубликованы в газете Дома сирот.

«Боже, какой сейчас мороз! <…> Панна Стефа говорит, что такой тяжелой зимы не видела уже много-много лет.

На нашей улице есть пекарня и угольный склад. Вечно стоят очереди. Держат в руках талоны и жмутся друг к другу, сейчас десять часов, а они так стоят с шести утра. <…>

Наконец закончился этот страшный Семнадцатый Год.

Боже, если Ты есть, сделай так, чтобы больше не было таких лет. Услышь нас, потому что мы не можем больше выносить морозов и голода. Дай нам, Боже, больше хлеба, картошки и угля. Что война закончится, я уже не верю. Я уже забыла, как выглядит мир без войн и сирот. Но пусть хотя бы не будет такого голода, пусть пройдет эта страшная тифозная эпидемия, которая каждый день отправляет еще одного ребенка в больницу»[110].

Тут надо что-то комментировать, добавлять?

И в дикие морозы, и в иссушающую жару одна женщина должна была всем обеспечивать 150 воспитанников плюс учителя, плюс технический персонал, чтобы жизнь казалась относительно нормальной.

Забегая вперед, заметим, что, когда Корчак вернулся в Дом сирот, его встретили вполне себе бодрые дети, никакой дух печали в его доме не царил.

Он вернулся не в разоренное гнездо. Вернулся туда — откуда ушел. И еще 15 лет Дом сирот жил по тем законам, которые Корчак считал правильными. Пока не пришли фашистские нелюди и не согнали всех сначала в гетто, а потом и в газовые камеры.

Интересно, что, руководя детским домом четыре года, — да каких года! — и очевидно поняв, что она может быть директором, Стефания Вильчинская по-прежнему не претендует на эту должность.

Она не делает карьеру и не стремится к этому. Она помогает детям жить, реализует взгляды Корчака, в разработке которых, к слову, принимает активное участие.

Нам неизвестно, как благодарил Корчак Стефанию за эти четыре года, да и благодарил