Удачно действуют. Даже слишком! Егор ведь приказал не ввязываться в бой…

А может это к лучшему? Если бы они помогли мне… Киллерша ранена. И уже не настолько опасна…

Нет. Даже раненая она будет убивать. Обычные люди её не остановят.

Я вылил на макушку пару горстей воды.

Это моя охота. Только моя…

Она где-то недалеко. Я знаю.

Изумрудная зелень сверкала каплями росы. Где-то, среди этой праздничной картинки… Я прищурился, вглядываясь. И заметил на тропе ниже огорода красные отметины.

Кровь! Её кровь!

Мир вокруг изменяется. Тускнеют цвета, исчезают запахи. Только ярко алеют капли на траве. След!

Длинными прыжками, я пронзаю заросли ивняка.

Надо мной в воздухе едва шевелит крыльями большая чёрная птица. Потом и вовсе зависает.

Хорошо.

Красных отметин уже нет. Но теперь не ошибусь. Будто неведомая сила ведёт меня вперёд.

Странные сумерки наступают вокруг. Ни один листик не шелохнётся на словно вырезанных из камня деревьях. Тёмными глазницами – окна домов. И тусклым фонариком – солнце в зените. Оно не может давать тепла. Но мне жарко. Так жарко, будто сам воздух превращается в расплавленный свинец. Им нельзя дышать.

Зато через него можно идти.

Я легко, как картонку, сбиваю дверь и пересекаю насквозь кирпичный дом. Разлетается вдребезги подвернувшаяся мебель. Окно вместе с рамой – в мелкие осколки.

Я – опять снаружи. Успеваю поймать в прицел силуэт – яркий на фоне блёклой, бесцветной улицы. Палец вдавливает спуск и М16 в моей руке медленно, будто спросонья, оживает.

Удар.

Что-то тёмное наваливается слева. Мы вместе падаем на землю.

Боль. Хруст.

Чьи кости хрустят?

Мысль – удивительно рациональная. А тело движется независимо от сознания. Кажется, я успел встретить фигуру слева прикладом автомата. Оружие рассыпается на куски. Я вращаю ствольную коробку и последняя пуля очереди уходит в того, кто держит меня за горло.

Его хватка слабеет. Я поворачиваюсь и вижу застывшее, словно маска лицо. Это не «домохозяйка». Мужик средних лет в камуфляже «оборонщика».

Он вырывает пистолет из кобуры и бьёт меня рукояткой в висок.

Вспышка тьмы.

Когда прихожу в себя, замечаю «жало» инъектора, вот-вот готовое поцеловать меня в шею.

Кулак действует быстрее мозгов. Опять противный хруст. Челюсть врага. И мои пальцы.

Отшвыриваю обмякшее тело. Приподымаюсь…

Как раз достаточно, чтобы пистолетная пуля вонзилась в меня ниже ключицы.

Стреляли в упор.

Она – надо мной. Женщина в зелёном свитерке, похожая на учительницу или домохозяйку.

Вспыхнули краски. Полыхнула огненным цветком боль. И запах крови ударил в ноздри.

Я моргнул, хватая воздух вмиг пересохшими губами.

Женщина чуть улыбнулась и выстрелила ещё раз. В левую мою, уцелевшую руку.

Я закричал, но из груди вырвался только хрип. Собрав остатки сил, пополз на спине, вяло отталкиваясь ногами.

«Домохозяйка» шагнула ближе. Внимательно на меня глянула. Её зрачки будто притягивали. Я хотел отвернуться и не мог. А ноги вдруг скрючило судорогой. Потом я и вовсе перестал их чувствовать.

– Так будет лучше, – сказала женщина.

– Воды, – прошелестел я мертвеющими губами.

– Конечно, – кивнула она и достала из кобуры инъектор – такой же, как у раненого «оборонщика», – Я дам тебе воды, Денис. Много воды! Чуть позже…

Рядом раздался стон. Она не обратила внимания. Словно это не её напарник, а кусок окровавленного мяса.

Я опять дёрнулся. Почти смог ощутить ноги.

Мир колыхнуло. Заволокло пеленой боли.

Я полз через пустыню. Километр, два… Вечность.

Чёрные птицы кружили надо мной. Над мёртвой, выжженной землёй. Их крылья гасили свет…

Нет, не крылья. Это глаза. Как два тёмных солнца. Две пропасти, два водоворота… Всё ближе, всё темнее…

– Зачем бороться, Денис…

– Отойди от него!

Инъектор замер в сантиметре от моей кожи.

Ещё не веря, я медленно повернул голову.

– Два раза не повторяю! – голос был знакомый. И лицо знакомое. Я разогнал муть в мозгах. Увидел Кирилловича с автоматом FNC наизготовку. Рядом – кто-то из местных, вооруженный карабином.

«Молодцы! – хотел я крикнуть, – Кончайте эту тварь!» Но не сумел. Лежал, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Брось оружие! – внятно озвучил Кириллович. «Домохозяйка» положила инъектор и обернулась к ним. На губах её играла мягкая улыбка.

Я знал, что сейчас будет.

– Убей её! – вместо крика вырвался сиплый шёпот.

– Денис, ты как? – встревоженно уточнил историк.

– Убей!

– Что?

Они всё делали правильно. Держали её на мушке. И не убирали пальцы со спуска. Одно движение и…

Если б она была человеком.

Словно тень промелькнула по воздуху.

Кирилловича отшвырнуло, ударило о стену. Автомат вывалился из его рук. Сельчанина будто переломило пополам. Цевьё и приклад карабина разлетелись в щепки. Женщина перешагнула через них. Подняла автомат. Стрелять не стала. Глянула на неподвижные тела и вернулась ко мне.

– Никто нам не помешает, Денис, – ласковая тьма опять колыхнулась в её зрачках, – Сопротивляться бесполезно.

«Да», – вдруг понял я.

Не надо сопротивляться.

«Домохозяйка» наклонилась. И пристально смотрела на меня, пока её рука поднимала инъектор:

– Я помогу. Тебе будет хорошо.

Конечно.

Мне уже хорошо.

Боль и жажда отступают.

Наши взгляды сливаются. Будто мощное течение подхватывает меня. И я ныряю в мутную глубину. Волна покоя охватывает тело. Я улыбаюсь.

Киллерша вздрагивает. Роняет инъектор.

Дергается, будто хочет отшатнуться. И не может.

Мои зрачки отражаются в её глазах.

Я чувствую её страх. Почти человеческий.

Я вхожу глубже. И обрывки её памяти клубятся будто яркие фантики. Выстроить бы их них что-то связное… Жаль, не умею.

«Кто ты?»

Вместо ответа вижу сверкающую паутину где-то в чёрном небе.

«Кто я?»

«Ты – последний из семи…»

На лбу у неё выступают капельки пота. А рука пытается нащупать пистолет.