– Ты же вроде как Доцент, а не Дебил. Должен понимать, что просто так никто тебя отсюда не выпустит. Посвят – давняя нерушимая традиция.

– Именно! – подхватил Костян. – Тех, кто не пройдет посвящение, будут чморить все, даже свои. Так что не рыпайся лучше.

– Да клал я на ваши давние традиции!

Денис вскипел. Этот сучонок в конец оборзел!

– Не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому.

Денис шагнул к нему ближе, непроизвольно сжав руки в кулаки.

Ярость гулко клокотала в ушах, сдавливала виски. Первый удар пришелся вскользь. Этот увернулся и тотчас сам сделал выпад, попав прямиком под дых. Денис охнул, отшатнулся. Даже не в боли дело, пресс-то у него накачанный, правда, напрячь не успел – просто не ожидал. Борзоты такой не ожидал. Открыл рот, глотая воздух.

Этот же развернулся и двинул на Вадика. Смыться хотел. Но Серый сообразил – включил на весь напор ледяную струю и пустил ему в спину. Теперь пришла его очередь удивляться. Ошарашенный, он вздрогнул, повернулся и тотчас получил мощной струей в физиономию. Зажмурился, поднял руки, закрываясь от воды.

Денис, уже оправившись от удара, воспользовался моментом. Нанес джеб и сразу, не мешкая, хук, сбив его с ног. Тот дернулся, попытался вскочить. Но тут подоспел Костян и зарядил наглецу с ноги. Денис тоже пару раз приложился, не слишком сильно, больше для острастки, и стараясь все же в голову не бить. Но в какой-то момент этот идиот перекатился на спину и выкинул ногу вперед, угодив в пах. Денис коротко взвыл и, озверев, набросился на него, молотя куда придется, пока его свои же не оттащили.

– Дэн, Дэн, все, успокойся!

Денис отступил, тяжело дыша.

Пацан лежал, скрючившись на плиточном полу, и больше уже не дергался. Сам виноват. Думать надо, кому свой норов демонстрируешь.

– Эй, Доцент, ты там жив? – ткнул его ногой Костян. Потом повернулся к Серому: – Окати-ка его еще раз холодненькой.

Серый пустил из шланга струю, на этот раз не сильную. Тот сразу застонал, завозился. Потом перевернулся на спину, но глаза не открыл. На подбородке и щеке алела кровь.

Денис повернулся к перепуганным первокурсникам, которых заметно трясло не то от страха, не то от холода.

– Все, обряд закончен, – объявил устало. – Одевайтесь и бегом на кухню. Будем бухать за ваше посвящение.

Те немедля попрыгали с лавки и подорвались к подоконнику за вещами. Затем, прижав шмотки к груди, потрусили на выход, осторожно обходя побитого. Азамат и Иван приостановились. Иван чуть склонился над ним, но тут же получил пинок под зад.

– Вали давай, а не то ляжешь рядом.

Когда все вышли, Вадик спросил:

– А с этим что будем делать?

– Ничего. Пусть отдыхает, – бросил зло Денис. – Закроем его здесь на ночь. Может, ума прибавится.

– Вот так? – встревожился Вадик, непонятно с чего. – А кони он не двинет?

– С какого перепугу? – раздраженно отозвался Денис. – Башка целая. А от разбитого носа еще никто не подыхал.

– Но он в отключке… Нельзя же так… – продолжал нудить этот малахольный.

– Ну, так останься тут и нянчись с ним, – вскинулся Денис.

– О, очнулся! – воскликнул Серый. – Эй, Доцент, ты как? Кони двинуть не собираешься?

– Иди на х…!

– Ну вот, – развел руками Серый. – Пациент жив, но лечение явно пошло не впрок. Надо будет повторить. Как-нибудь. Потом. Короче, идемте уже, пока наши первачки не заскучали.

– Угу, – поддержал Костян. – Show must go on.

Болело все: руки, ноги, голова. Голова – в особенности. И разбитый нос. Максим, морщась, тронул переносицу, аккуратно прощупал хрящик. Больно, но вроде не сломан. Поясницу ломило и саднило под ребрами. Волнами накатывала тошнота. Даже дышалось с трудом, будто легкие наполнены колючим песком.

Хотя во время самой драки Максим боли не чувствовал. Все произошло как-то быстро и сумбурно. И оборвалось внезапно – он и не понял. Да и момент, когда эти уроды ушли, заперев его в душевой, помнился смутно. Он тогда еле веки разлепил и видел все в розовом тумане. Больше по звукам ориентировался. Голоса, потом шаги и скрежет замка.

«Реально, что ли, заперли?» – кряхтя, Максим поднялся на ноги.

Комната перед глазами покачнулась. Пришлось привалиться к стене и дальше уж пробираться вдоль нее.

Дверь действительно оказалась заперта. Он стукнул ногой, насколько сил хватило. Раз, другой. Затем, ослабев, сполз на корточки. Вот же суки!

Такую дверь и выбить-то наверняка несложно, но, черт возьми, его так мутило, что и просто ровно стоять не получалось.

«Это пока, – сказал он себе. – Надо чуть прийти в себя, набраться немного сил». Головокружение стихнет, боль отступит, хоть немного, и он выпнет эту дверь к чертям.

Время тянулось, не принося облегчения. Сколько прошло? Пять минут? Десять? Или час? В душевой монотонно капал кран, сводя с ума. Еще и знобить начало. Мокрая, холодная одежда противно липла к телу. Сменить хотя бы футболку, но каждое малейшее действие давалось с титаническим трудом, а перед глазами, стоило привстать, тошнотворно плыло.

Когда Максим наконец добрался до пакета, у него уже зуб на зуб не попадал. Переоделся в сухое, накинул на плечи махровое полотенце и снова сел на пол передохнуть. Устал. Подумать только – дюжина шажков, а ощущения как после марш-броска с полной выкладкой или восхождения на Эльбрус.

«Ничего-ничего, сейчас оклемаюсь», – пробормотал под нос Максим.

Пригревшись под полотенцем, он стал медленно погружаться в дрему, пока его вдруг не пронзила мысль: Алена! Она же там стоит, ждет… Хотя, видимо, уже не ждет. Сложно сказать, сколько сейчас времени.

Внутри тоскливо заныло. А за грудиной будто разлилось что-то кислое и едкое. Какого он вообще потащился в этот душ?

Если бы он хоть мог ей позвонить, предупредить! Она ведь, наверное, места себе не находит, волнуется. Или думает, что он забыл про нее…

Как же погано все вышло! До чего же досадно и горько!

Максим поднялся, морщась. Доковылял, придерживаясь за стену, обратно, к двери. Снова пару раз саданул ногой, но его тут же повело назад, еле на ногах удержался.

– Суки! – с надрывом выкрикнул он. – Твари!

Снова сполз на корточки, уткнулся лбом в колени, обхватив голову руками.

Когда щелкнул замок спустя некоторое время, Максим решил, что послышалось: в голове стоял гул невообразимый. Но тут его кто-то тронул за плечо. Он вздрогнул, резко поднял голову и зажмурился на миг. Снова открыл глаза: Азамат, Иван и, кажется, Вадик.

– Макс, ты как?

– Хреново.

– Идти можешь?