Хьюстон знал, что делать. Некоторые его персонажи уже делали такое. Он наблюдал за ними, когда описывал это. И уже тогда продумал все до мелочей. Надо подойти целенаправленно к гаражной двери и быстро дернуть за ручку. Если дверь не заперта – ты тут же окажешься внутри. А если заперта, тогда ты должен без колебаний ударить локтем по стеклу, просунуть внутрь руку, не обращая внимания на все еще сыплющиеся на бетонный пол осколки, найти замок или засов, отпереть его, открыть дверь и шагнуть внутрь. Звон бьющегося стекла может привлечь внимание соседей, и они отвлекутся от своих дел, прислушаются и попытаются понять, откуда этот звук доносится. Но к тому времени ты уже будешь находиться внутри, разыскивая монтировку. А выйти незамеченным менее проблематично, чем войти. «Ты все это знаешь, – сказал себе Хьюстон. – Ты все это проделывал мысленно уже несколько раз. Просто пойди и сделай это на практике!»

Он вытащил из кармана солнечные очки и надел их. Затем надвинул козырек бейсболки на лоб. Собрался с силами и приготовился.

Но качели все испортили. Высосали всю его энергию. Дети вернулись из школы домой, выбежали на задний двор и взобрались на них. Они разговаривали о чем-то и смеялись. Алисса уперлась ногами в землю, отступила ими как можно дальше назад, потом поджала ноги и резко полетела вперед. Томми качался более плавно, осторожно держа на коленях маленького Дэви.

Звук разбивающегося стекла… и всякое движение замерло. Дети встали на землю. «Что это за человек вон там?» – спросила Алисса. «Беги в дом и позови папу!» – велел ей Томми.

Пошатываясь, Хьюстон побрел обратно к кострищу. Вцепившись в старый кухонный стул, чтобы не упасть, он уставился на головешки. И снова ощутил в груди пульсацию – рыдания заклокотали в ней, сотрясли ребра, перекрыли ему воздух, просясь наружу. Не в силах больше им сопротивляться, Хьюстон опустился на колени, опрокинул стул и уткнулся в него. И зарыдал, скребя руками по золе и желая только одного – умереть. «Господи, позволь мне умереть».

Демарко трижды сворачивал не туда, прежде чем нашел верное место. «Проедете миль десять, может, чуть меньше, на север по 58-й, – проинструктировал его один из патрульных. – После того, как увидите по правой стороне загородный клуб, вам останется проехать примерно милю. Там, по левой стороне, будет салон красоты „Вита“. Забавное название для салона, обустроенного в бывшем гараже, не правда ли? Затем еще пара домов. А дальше ищите грунтовую дорогу на той же стороне. До клуба по ней мили полторы. А называется он „Уисперс“».

Однако на трассе не было никакого указателя, ни одного рекламного щита, который бы подсказал сержанту, куда сворачивать. И в безлунной темноте ранней ночи на перекрестках без опознавательных знаков найти нужную грунтовую дорогу оказалось не так-то легко. Первая грунтовка, на которую он свернул, привела Демарко к баптистской церкви, обустроенной в желтом стальном здании. В церкви, как и на парковке перед ней, не оказалось ни одной живой души. Подсвеченный знак на узкой полосе газона советовал: «Вы блуждаете в темноте? Следуйте за Солнцем!»

Вторая грунтовка оборвалась возле фермерского дома. Притормозив на съезде к нему, Демарко смог заглянуть в его столовую. За столом в хорошо освещенной комнате восседали четыре человека. Ближе всех к окну находился мужчина лет семидесяти; а далее, по часовой стрелке, за столом сидели еще один мужчина, лет на тридцать моложе, женщина среднего возраста с короткими каштановыми волосами и мальчик в красной бейсбольной кепке. Когда свет автомобильных фар скользнул по окну, все четверо обернулись и уставились на Демарко. «Прошу прощения», – сказал громко сержант и быстро крутанул руль влево, готовясь дать задний ход. Но никто из смотревших на него людей не выказал ни малейшего удивления или тревоги. И Демарко понял, что он не первый водитель, поехавший ошибочно по тупиковой грунтовке. Наверное, в выходные сюда каждую ночь по несколько раз заезжали полупьяные мужчины, ищущие голых девиц, их внимания, ласк и иллюзии страсти. Семейство секунд пять поглазело на автомобиль сержанта, а потом седовласый старик перевел взгляд на стол и поднял руку. И Демарко увидел, что они играли за столом в карты. Сержант улыбнулся и в то же время почувствовал зависть. Он был последним в своем роду и без чуда или Божьего вмешательства ему уже, наверное, не суждено было сыграть в карты или какую другую игру с собственным внуком.

Демарко развернулся и быстро поехал прочь. Внезапно из ниоткуда перед его бампером появились четыре оголодавшие дворняги – все разного роста, но одинаково громко заливающиеся лаем и явно готовые отведать на вкус и металл, и резину. Только стоило Демарко выехать на трассу, как они, словно по сигналу, отстали и потрусили назад домой. Он стал им больше не интересен, как оказался неинтересным и их хозяевам. Так – мимолетное отвлечение, не более того.

Третья грунтовка, узкая и вся в рытвинах, через милю с небольшим круто повернула в сторону. И там, за шеренгой тюльпанных деревьев, оголенных осенними ветрами, сержант увидел наконец утрамбованную стоянку перед длинным и низким деревянным строением. Его потрескавшиеся от непогоды доски были некрашены. Только дверь была побелена, и на ней кто-то небрежно написал красными буквами: «Уисперс». Жестяная кровля почти сливалась с черным небом, и все здание выглядело так, будто прежде служило ангаром или лесопилкой. Может, тот седовласый мужчина в столовой когда-то владел этой землей, возделывал ее и построил на ней себе дом из бруса, заготовленного на собственной лесопилке. А теперь его семейство выращивало на нескольких акрах сою и жило на субсидии властей, а владелец клуба «Уисперс» собирал богатый урожай долларов на благодатной почве людских фантазий.

Из клуба доносилось приглушенное бренчание гитар – тот самый жутко визгливый рок, который всегда действовал Демарко на нервы. Сержант предпочитал более спокойные мелодии Норы Джонс, Рики Ли Джонс, Корин Бэйли Лэй и даже – когда его горло щекотал и согревал щедрый «Джек Дэниэлс», навеивая особое настроение, – Билли Холидей, Дины Вашингтон и потрясающей Этты Джеймс. Впрочем, он приехал в этот клуб не ради музыки.

Открыв белую дверь, Демарко попал в маленькую прихожую, украшенную софитами. Неожиданно яркий свет и рев музыки огорошили Демарко и заставили его больной глаз заслезиться. Сержант замер на месте, моргая и пялясь на желтую стену впереди. Слева от него камнем, падающим по трубе, пророкотал мужской голос: «С вас пятнадцать долларов».

Мужчина сидел на низком табурете за грязным стеклом – низкорослый и худосочный, с тонкой улыбкой на бледных и тонких губах. Возраст этого мумифицированного алкоголем и табаком человека трудно поддавался определению; ему можно было дать и пятьдесят, и шестьдесят пять лет. А взгляд был как у бездомного пса – напряженный, настороженный и подозрительный.

Демарко сунул двадцатку в отверстие в стекле и получил пять долларов сдачи.

– Дайте мне вашу левую руку, сэр, – произнес человек и показал ему резиновый штамп.

Демарко просунул в отверстие руку, потом вытащил ее и покосился на кляксу черных чернил.