Туда же назавтра придется и мальчонку отправить: Аристарх велел любого, кто из-за болота появится, к нему привозить, для расспросов. Сегодня уже поздно, ночь на дворе, да и малец вряд ли много расскажет: вымотался за день. Ну, и сильно испуган.

Про мальчонку Анна вспомнила утром – так или иначе, а поглядеть на него стоило. Что там Аристарх у него вызнать хочет – его да Корнея касается, ей туда влезать без надобности, но потом все равно его придется в крепости или на посаде пристраивать. В Ратное разве что только холопом, а он христианин, сам к ним шел за помощью.

К тому же Макар накануне упомянул, что мальчишку приметил Кузька и наверняка захочет забрать его к себе в кузню. В таком случае к пришлецу тем более стоило присмотреться: оставлять племянника без присмотра боярыня не собиралась. С того самого момента в ее горнице, когда она увидела у него в глазах другого Кузьму, внука двух бешеных дедов – Корзня и Славомира, того, что прятался за всегдашней мальчишеской добродушной ухмылкой, воспринимать его, как прежде, уже не могла. А следовательно, и всех, кто возле него окажется, лучше держать под своей рукой.

Дым над кузней Анна увидела издалека: видно, работа кипела. Едва глаза продрали, и сразу к горну. До завтрака.

И в самом деле, все Кузькины помощники во главе с ним самим столпились вокруг наковальни. Но это явление привычное. Анну другое поразило.

Во-первых, на этот раз в центре всеобщего внимания находился не племянник, а незнакомый мальчонка чуть постарше Сеньки – видимо, как раз тот самый Тимофей. Он что-то делал, позвякивая инструментами и объясняя окружающим, а те зачарованно следили за его руками и время от времени задавали вопросы. А во-вторых, в этом избранном обществе ценителей кузнечного дела Анна, к собственному удивлению, обнаружила Ельку, которой, строго говоря, положено было сейчас находиться на зарядке с остальными девками. Младший девичий десяток сразу же по собственному желанию подхватил это начинание и выказывал на занятиях редкое рвение и старание, а тут, небывалое дело, сама «десятница» отлынивает! Хотя при этом одета как раз для зарядки – в порты.

Вся компания оказалась настолько увлечена тем, что делал пришлый малец, что появление боярыни оставалось незамеченным до тех пор, пока она, уже стоя за их спинами, не вопросила:

– А что, Евлампия, зарядка уже закончилась?

Елька, застигнутая появлением матери врасплох, ойкнула при звуках ее голоса и присела, втянув голову в плечи, но Анна уже повернулась к племяннику:

– Это и есть вчерашний найденыш? Кузьма, что ж ты порядок нарушаешь? Его сначала Юлия должна осмотреть, а ты его сразу к работе приставил. Да еще и голодного.

Кузька к появлению тетки отнесся спокойно и, судя по всему, никакой вины за собой не чувствовал. Он уже собрался обстоятельно ответить, даже рот приоткрыл, но внезапно мальчонка, на которого Анна даже не смотрела, вякнул от наковальни:

– Это я… сам… Не знал, что нельзя…

– Что? – Анна, да и все остальные, включая Ельку, повернулись в его сторону. Мальчонка слегка смутился, но смотрел прямо Анне в глаза – впрочем, не дерзко, а, скорее, слегка виновато. Вздохнул и пояснил:

– Я не нарочно…

– Что значит, не нарочно? – скорее машинально, чем осмысленно, спросила Анна и тут же поправилась: – Разве ты что-то негодное сделал? – и повернулась к Кузьке. – Кузьма? Что тут у тебя творится?

– Да годное он сделал, еще какое годное, тетка Анна! – усмехнулся Кузька. – Глянь, как сережки починил!

– Какие еще сережки?.. – боярыня хотела было отмахнуться, сейчас ее интересовало совсем другое, но увидев, что именно протягивает ей на ладони племянник, не смогла сдержать удивление. – Это чьи такие?

Ничего подобного она раньше не видела. Не только в крепости – вообще. А уж толк в украшениях она знала и как женщина, и, что не менее важно, как купеческая дочь.

– Да Анькины это, тетка Анна, – пояснил Кузьма. – Видишь, какие теперь стали? – и почему-то замялся. – Ну, мы тут… Решили их… Это…

Неожиданно голос подала Елька:

– Сережка сломалась, мам. Я у Аньки их взяла, померить только. А она упала и сломалась. Я сюда пришла, чтобы Кузька починил, а его не было. Зато Кузнечик… ой, Тимка… смотри, мам, как хорошо сделал – лучше, чем было, – затараторила она, умильно глядя на мать. – Может, Анька теперь ругаться не станет?

«Ага, доченька, все понятно. Ты сережки у сестры без спросу взяла, да сломала, хотела тайком починить и положить на место потихоньку? Взгреть бы тебя за это хорошенько, но не при всех же… Ну так, с другой стороны, уже хорошо, что не подкинула назад сломанную, пока никто не прознал. Да и Анька хороша – младшая сестра у нее, выходит, даже спросить боится: не только не даст, но еще и зашпыняет. Так… Ну, это дело семейное, успеем еще разобраться.

Но сережки-то как малец отделал! И впрямь – не узнала… Простенькие Анькины изукрасил так, что хоть княгине в подарок. И Лавр бы так не смог… А что он еще умеет?»

Анна взглянула на дочь, которая ожидала ее решения, затаив дыхание, и усмехнулась про себя.

«Вот лиса – решила мной от сестриного гнева заслониться. И ведь понимает, что при посторонних ее ругать не буду… Да и наказывать, пожалуй, тоже… А вот поучить… Она боярышня, ей мастер услугу оказал. А что тот мастер пока от горшка два вершка, так и она не бабка старая. Вырастут…

Вот и пусть она его теперь своим делает. Вон, переглядываются стоят, наверняка уже языками зацепились, а то и подружиться успели – в их возрасте это недолго.

А Кузька-то как загорелся! Он в Тимку теперь клещом вцепится. Да и Лавр, как увидит, не отстанет. Нет уж, родственнички дорогие, все я вам на откуп не отдам, мне свои мастера самой нужны! Пусть Елька постарается».

– Надо же, не сразу Анюткины узнала… – Анна повернулась к Тимофею, с интересом разглядывая его.

Вроде ничего особенного. Худенький, но не сказать, чтобы щуплый или болезненный, огромные то ли серые, то ли голубые глаза – в кузне не разберешь, темная челка до черных бровей. И конопушки на широких нездешних скулах. В толпе белобрысых ратнинских ребятишек такого ни с кем не спутаешь. Одет небогато, но добротно. Смотрит серьезно, старается казаться солидным, но чувствуется – шило в портах то еще сидит. Если не обращать внимания на мелкие внешние отличия, то мальчишка и мальчишка, вроде бы ничего удивительного. Кабы не его работа…

– Что скажешь, Кузьма? – обратилась она к племяннику. – Ты мастер – оцени.

Кузьма почесал макушку.

– Батя такого бы и не сделал… У Кузнечика вроде и похоже на то, что он делает, а все равно как-то по-другому. И инструмент у него свой. Такое не придумаешь на ходу. Знать надо.

«Ага. И еще видеть такое надо. Интересно, в какой глухомани такие вещи творят, о каких у нас и не слыхали? И где они сбывают товар, про какой в Турове понятия не имеют?»