– Хорошо, – буркнула дева, – но до берега ещё далеко.

– Милостью Божьей преодолеем путь.

Юноша, осенил себя знаком Святого Костра и сложил руки на груди. Его молитва была короткой, но перина серых туч в небе порвалась и копьё света ударило по «Добродетели кротких». Солнце… пришелец из каких-то чужедальних краёв, почти забытое, но такое милое! Поднявшийся ветер толкнул корабль в борт звякнула натянутая якорная цепь и тут же лопнула.

Зазор в облаках ширился, возвращая в мир краски, ветер толкал корабль к берегам Вестеррайха, слепец прислушивался к тому, как наполняли его тело свежие силы, а Улве казалось, что за головой Оби мерцало какое-то колесо ни то света, ни то… жара? Он стоял с прикрытыми глазами и слушал пение ангелов, указывавших путь, пока северянка чувствовала нарастающий страх.

День 19 месяца окетеба (X) года 1650 Этой Эпохи, горы Протектория Аримеада.

Арам Бритва обладал множеством достоинств, которые в прошлом ценил Шивариус Многогранник. Он умел править, умел водить войска, умел быть верным и защищать своего побратима любой ценой. Но кроме всего того, обладал он и уникальным даром, – мутацией генома. Так волшебники называли особые редкие разновидности Дара; что-то порой бесполезное, порой вредоносное, иногда полезное, но почти всегда – необычное.

Арам Бритва был «магнетомантом». С помощью странного сочетания элементалистики и геомантии он создавал магнитные поля и управлял металлами с филигранной точностью. Для этого даже не были нужны заклинания, только сила воли. В отличие от многих иных волшебников, сталь и железо, – непригодные для магии металлы, – служили ему верными союзниками. Великий Шивариус так высоко ценил побратима, что захотел воссоздать его особенность и преуспел. Стальной корпус, солдаты которого выводились в инкубаторах, целиком состоял из генетических сыновей Арама, обладавших особенностью предка. Они не были хорошими волшебниками, но повелевали металлами и в бою представляли смертоносную силу.

Арам любил находить талантам сынов разные применения. К примеру, нескольких хватало, чтобы часами нести корабль по воздуху на магнитной подушке, быстро и удобно. Когда они утомлялись, ношу перенимали свежие, так что в путешествии на континент не было даже качки.

Зиру поселили в роскошной каюте, но она не забывала, что была в плену. Её убийцы находились рядом с госпожой, молчаливыми тенями скопились в углах и ожидали. Порой женщине казалось, будто они испытывали чувство вины за то, что позволили схватить её. Но что могли моккахины против сынов Арама? Что могли воины темноты против шквала стальных лезвий?

Единственной отдушиной был мрачный попутчик, что часами стоял неподвижно и смотрел единственным оком в стену. Хозяин корабля отнёсся к Эгидиусу как к мусору и хотел запереть в освинцованной камере с анамкаром в потолке, но Зиру не позволила и Араму пришлось пойти на уступки. Она привела колдуна в свою каюту, где тот стал притворяться ещё одним канделябром, – ни лишнего движения, ни лишнего звука, вздоха. Только раз, когда она готовилась принять ванну снулое око дрогнуло и закрылось. Такая мелочь, но Зиру ещё долго думала об этом и улыбалась, зная, что он там, за балдахином, чёрный призрак в темноте. Совсем рядом.

* * *

Корабль достиг континента и опустился на воду незадолго до входа в порт Илеаса. Этот огромный яркий город непристойно развалился на берегу моря словно куртизанка, разбросавшая ляжки перед крепким матросом; мировая столица расписных стен, искусных ювелиров, самых экзотических и чувственных удовольствий. Илеас был единственным из великих городов Аримеады, находящимся на большой земле, и с седых времён им владела династия змеиных повелителей Шакушан.

Корабль двинулся прямиком к Цепным вратам, через которые в порт изливался полноводный Темер. Цепи были опущены, позволяя свободный переход из солёных вод в пресные и вскоре корабль разделил путь с сотнями других.

На высоких каменных набережных стояли многочисленные дворцы похоти, обвешанные красными фонариками и окружённые фруктовыми садами; многоэтажные, шумные, весёлые, расписные. Из их окон матросов зазывали яркие женщины и мужчины всем виданных видов и рас, – «жрецы» и «жрицы» богини любви Земун. На многих балконах и террасах клиенты открыто предавались сладострастью в объятьях лучших куртизанок мира.

Зиру надела плащ с глубоким капюшоном и поднялась на верхнюю палубу. Солнце дарило свет и тепло не по-осеннему щедро, но в этом городе всегда было так: изумрудная свежесть жизни весной, ослепительный зной летом, бархатная нежность осенью и лёгкая прохлада зимой. Благословенный сытый край, беззаботный и яркий, а на архипелаге было ещё жарче.

Зиру помнила Илеас, и он её тоже не забыл. Хотя и не узнал сразу. Убийца подошла к фальшборту и облокотилась на него, ссутулившись. Пальцы одной руки беззаботно вертели крохотное ручное зеркальце.

Скоро по палубе зашаркала хромающая походка. Его близость порождала «чувство темноты» даже посреди яркого дня.

– Красивый, правда?

– Город, прекраснейшая госпожа? Не знаю. Слишком пёстрый. Слишком радостный. Слишком страстный. Мне гораздо сильнее нравился Парс-де-ре-Наль.

– Фу, – скривилась в череде ужасных гримас Зиру. – Бывала. Огромный гнойник на теле мира, грязный, пропитанный мочой и рвотой, чадящий тысячами труб, такой громадный, но такой тесный, что люди живут друг у друга на головах, а по загустевшей от нечистот реке можно бегать.

– Всё так, прекраснейшая госпожа, – ответил колдун бестелесным шёпотом, – но это меня в нём и привлекало.

– Как такое может нравиться? Даже Маркун… хотя, нет, с Маркуном мало что сравнится. Но Парс-де-ре-Наль?.. Почему?

Колдун промедлил, следя за красивой женщиной, что махала им с третьего этажа дорогого лупанария. У той была серебристая кожа и платиновые волосы, её тело было создано для любви, глаза обещали так много…

– В том городе я чувствовал себя уютно и безопасно как в лоне матери. Можно было охотиться и никто не замечал. Слишком много народу, одной пропажей больше, одной меньше.

– И на кого же ты охотился? – скрежетнула Зиру, чувствуя зарождающееся внизу живота волнение.

– На всех, прекраснейшая госпожа. Порой для опытов были нужны крепкие мужчины из доков, чтобы дольше переносили вивисекцию. Иногда требовались здоровые женщины детородного возраста…

– Что ты с ними делал? – спросила Зиру возбуждённо.

– Использовал в качестве инкубаторов для выведения гомункулов. В юности я очень хотел создать себе помощника, надёжного и способного. Так и не преуспел. Но зато мои познания в некромантии быстро ширились.

– Ох… сколько тебе было?

– Лет, прекраснейшая госпожа? Пятнадцать. Или четырнадцать.

– Ты впервые убил в четырнадцать?

– Нет, прекраснейшая госпожа, – прошептал колдун, – не помню, когда это случилось.