Седми все также неспешно развернулся да воззрился в небосвод, и тотчас глубоко и гулко вздохнул Ратша, ощущая в себе счастливое и точно плывущее удовлетворение. В далеком своде меж тем совсем набухла горящая искра и если поначалу она обратилась в длинную похожую на нить полосу, то по мере приближения, набрякла основательно. А вмале мальчик явственно рассмотрел летящую к их поляне огромную змею. Ее длинное тело, подвижно изгибающееся в полете, было весьма ярко и пестро окрашено и по нему одновременно проскальзывали голубые, красные и белые полосы да пятна. Чешуйки, покрывающие тело выглядели длинными и узкими, а на брюшке с острыми краями. В полете змея казалась сплющенной, потому брюхо было ровным, зато махонисто топорщились щетинки острыми навершиями по краю ее тела. Голова змеи вытянуто-округленная с весьма широким черепом и удлиненной мордой, на каковой находились два больших желтых ока, широкая пасть и здоровущие щели ноздрей, пышущие черным дымом, справа и слева от которых шевелились длинные, зеленые усы. На голове также поместились ветвеобразные, короткие рога. А в месте соединения головы и туловища располагалась густая, бурая, волосяная грива, днесь плотно притулившаяся к щетинкам тела. У змеи, однако имелись четыре крупные лапы похожие на птичьи с четырьмя пальцами и когтьми на каждой. Во время полета они были также плотно прижаты к туловищу.

Невдолге змей завис над прогалиной, широко раззявил свою пасть, показав рядья белых коротких зубов и розовый лоптастый язык, и нежданно исторг из себя рыжее пламя. Оно словно комом понеслось в сторону стоящих на поляне духов, гомозулей, Бога и отрока, и, не долетев пару метров, рассыпалось на множество мельчайших катушков песка, усеяв одеяния, кожу, волосы мельчайшей пылью.

– Ох! – взволнованно выдохнул юноша, застрявший у него в горле крик жаждущий выскочить при виде горящего падающего кома.

– Это Бог Круч, нас так поприветствовал, – успокоительно пояснил Седми, видимо, ощутив страх Ратши.

Рас малозаметно повел головой и плечами, и с волос да одеяния незамедлительно ссыпался вниз почитай весь песок.

– Хорошо, что тут все же нет Воителя. Отец Перший, точно таковое предчувствовал, посылая меня. Вряд ли бы такое ребячество оценили мои младшие братья, – добавил Зиждитель столь медлительно растягивая слова, несомненно, толкуя об том с самим собой.

Змей между тем сомкнул свою пасть, и, свершив широкий круг над поляной, резко выпустил вперед свои лапы и также стремительно пошел на посадку, вероятно стремясь ступить на самого Седми и тех, кто стоял позади него. И Ратшу внезапно посетило желание оттолкнуть Бога в сторону, чтобы не допустить его гибели. Он вже то собрался сделать, и для того даже рывком ступил вперед, обаче, тотчас рука Двужила крепко ухватила его за штанину останавливая движение, а сам глава гомозулей торопко шепнул:

– Стой смирно!

Змей же не менее энергично, как дотоль стремился к стоящим, дернувшись, сдержал свой полет, зависнув в нескольких метрах от земли. Еще миг и он отвесно выровнял свои лапы и резко опустился ими на оземь, в тех местах вдавив ее да единожды войдя пальцами и когтьми в глубины почвы, словно тем самым сдерживая свое желание взвиться в небеса. И немедля тело змеи приобрело положенный ей округлый вид. Днесь явственно обрисовалось выпуклое брюшко и спина, голубизна щетинок лучисто блеснула, а после замерцали белые и красные пятна на нем. Змей положил свое мощное многометровое и в длину, и в обхвате туловище на землю, в его глазищах яро крутнулись желтые зрачки. Он сызнова широко отворил свою пасть, показав не высокие, острые зубы, и язык, выдвинувшийся самую малость вперед да живописавший из себя лестницу с широкими ступенями.

Верно, прошло и вовсе малое время, когда вельми скорой походкой из пасти змея, колеблющей зелено-бурым маревом своих глубин, выступил такой же высокий, как и Седми, Круч. Только младший Атеф, в отличие от Раса, был значительно шире в плечах. Не то, чтобы он походил на старших сынов Асила, скорее был ближе к нему, однако, как и печища Димургов, обладал мощью в плечах и крепостью, точно был всегда хорошо накормлен. Подсвечивающаяся золотым светом кожа Бога была красно-смуглой, а уплощенное лицо весьма миловидным, явственно говоря о нем как о юном создании, или по человеческим меркам отроке. На его лице, имеющем четкие линии, где лоб был более широким, чем покатый подбородок, поместился приплюснутый нос и массивно выпирающие вперед скулы. Темно-карие радужки очей смотрелись достаточно крупными, а ромбический зрачок изменял форму, переменно, то уменьшаясь, то увеличиваясь в размере. На лице Круча, отсутствовала, какая бы то ни была, растительность, а черные жесткие волосы, достигая плеч, едва заметно вились. Разделенные на два пробора волосы на концах были схвачены в хвосты, кои в свой черед завершались крупными янтарными шарами, ограничивающими их длину.

На голове Бога находился венец, проходящий по слегка вдавленному лбу широкой платиновой полосой усыпанной белыми и розовыми крупными алмазами по окоему. Справа в обод, в самый край, свисая концами и малость прикрывая ими ухо, были вставлены длинные переливающиеся всеми цветами радуги перья напоминающие птичьи, однако явно твореные из чего-то иного. Хотя на них зримо проступали тонкие плотно подогнанные друг к другу волоски, колеблющиеся по полотну, всяк миг легохонько перемещающиеся волны. Левая ушная раковина Круча по краю была украшена синими сапфирами, столь крупными, что они полностью укрывали собой кожу и казались цельной каменной полосой. Ярко зеленая рубаха, тесно прилегающая к телу, доходила до лодыжек и имела высокий, стоячий ворот, который вроде поддерживал голову младшего Атефа, он был также обильно усыпан по поверхности крупными, зелеными изумрудами, голубыми хризобериллами и желто-оранжевым янтарем. Сверху на рубаху накинутый белый плащ, проходящий подмышками рук, схватывался на груди крупным с кулак розовым алмазом, напоминающий зрачок, каковой был вставлен в серебряное око. Белые сандалии, только полностью скрывающие стопу и на три раз обмотанные серебристыми шнурами на лодыжке, находились на Боге.

Младший Атефской печищи легкой поступью сошел со ступеней лестницы, и, сделав несколько широких шагов навстречу Расу, остановился супротив него. Он по-доброму просиял старшему Богу и молвил нежным, мелодичным более походящим на детский, голосом:

– Приветствую тебя, Седми! И всех тех, кого ты привел вслед за собой!

– Ты уже нас поприветствовал, малецык, – нескрываемо тепло отозвался Седми и легохонько повел правым плечом, откуда враз скатилось несколько песчинок оставшихся от горящего кома.

Круч еще сильней расплылся улыбкой, его кожа заиграла красно-золотыми переливами так, что всякая смуглость в ней иссякла, и он довольно откликнулся:

– Значит, тебе понравилось?

– Мне то да, мой милый… А вот мальчику, каковой прибыл от людских поселений, чтобы получить дары от тебя, похоже нет! – молвил Рас и слегка отступил в бок, тем самым выставляя напоказ Ратшу.

– Нет?! – дыхнул Круч и засмеялся так нежно, словно застучал звонкой капелью давеча рожденный дождь. – А почему нет? Испугался, что ли? – Этот вопрос Атеф блистая своими карими очами, обратил уже к юноше. – Ратник с мечом на поясе и испугался моего дракона?.. А ты бы взял да срубил ему голову, верно жаждал… желал… Ратша, – миг погодя дополнил он, будто надавив своим взором на голову отрока. – Что значит твое имя?