Однако одного только общего языка было недостаточно. Сухарто сохранял единство страны при помощи жесткой военной силы, беспощадно подавляя любые мятежи, как, например, в провинции Ачех. Но силовые методы работали только до поры до времени. Постепенно ситуация изменилась. В последние дни своего президентства Сухарто попытался приказать командующему армией, генералу Виранто, подавить восстание студентов и рабочих. Но Виранто отказался, поскольку хорошо понимал ограниченные возможности силовых акций. Когда Хабиби сменил Сухарто на посту президента, возникла реальная опасность того, что сепаратистские движения постараются воспользоваться изменением политической ситуации и начнут рвать страну на части.

Правительство Хабиби видело один выход: пойти по пути регионализации. Но вместо того чтобы передать власть 30 или около того провинциям, которые со временем могли бы почувствовать силу и потребовать независимости, Джакарта переиграла местные элиты, объявив, что основными единицами управления становятся 300 округов и муниципалитетов. Позже, в 2004 г., правительство признало недостатки такого подхода и приняло законы, восстанавливающие иерархические отношения между провинциями и округами. Тем не менее после 2001 г. каждый регион получил широчайшие полномочия по решению вопросов местного значения в таких сферах, как здравоохранение, образование, гражданское строительство, сельское хозяйство, транспорт, торговля, окружающая среда, труд и т. д. Полномочия по лицензированию инвестиционной деятельности также были делегированы местным органам власти, за исключением таких секторов, как нефть, газ и радиоактивные материалы. Вероятно, свою роль сыграл и тот факт, что президент Хабиби был не яванцем, а уроженцем провинции Южный Сулавеси. Если бы на смену Сухарто также пришел яванец, он бы, скорее всего, сохранил существующую централизованную систему по крайней мере еще на какое-то время. Но Хабиби 20 лет учился и работал в Германии — стране с федеральной, а не унитарной формой устройства — и был впечатлен ее успехами. К счастью, Абдуррахман Вахид, ставший президентом Индонезии в конце 1999 г., был согласен с курсом, выбранным его предшественником, и сделал все возможное для того, чтобы претворить эти законы в жизнь. В докладе Всемирного банка о процессе регионализации Индонезии говорится, что начиная с 2001 г. две трети всех государственных служащих, ранее подчинявшихся напрямую центральному правительству, перешли в подчинение местных органов власти, и в ведение местных властей было передано более 16 000 объектов, включая школы и больницы.

Этот шаг был очень рискованным, но оказался успешным. Сегодня каждый регион сам управляет своими ресурсами и напрямую имеет дело с иностранными инвесторами. «Масло» стало распределяться по всей стране более равномерно, что изменило облик архипелага. Некоторые процессы заметно ускорились, потому что иностранным компаниям не приходится решать вопросы на нескольких уровнях. Местные власти лучше знают ситуацию в своем регионе и гораздо эффективнее реагируют на изменяющиеся обстоятельства. Как показывают опросы, многие рядовые индонезийцы считают, что после 2001 г. произошло заметное улучшение в сфере государственных услуг. Несомненно, во многом это следствие того, что теперь лица, принимающие решения, отчитываются не перед Джакартой, а непосредственно перед своими избирателями и местными законодательными органами.

Острова Риау — один из примеров провинции, которой отмена централизации пошла на пользу. Теперь она сама решает все вопросы с инвесторами из Сингапура и Малайзии, что имеет смысл, поскольку ее самый крупный город Батам расположен гораздо ближе к Сингапуру, чем Джакарта. В результате потоки иностранных инвестиций значительно выросли, а с ними и количество рабочих мест для местных жителей.

Но самое главное то, что децентрализация помогла сохранить Индонезию как единую страну. Ни один регион не может утверждать, что центр его угнетает или несправедливо с ним обходится, поскольку отныне судьба каждого региона находится в руках его населения. Доходы от использования природных ресурсов поступают в распоряжение местных властей. При Сухарто попытки решить проблему сепаратизма военными силами создавали внутри страны огромную напряженность. Индонезия была похожа на скороварку, где отношения между центром и провинциями так бурлили, что приходилось плотно удерживать крышку, чтобы не произошел взрыв. Приняв решение о предоставлении местной автономии, президент Хабиби выпустил из скороварки лишний пар и сделал ситуацию в стране устойчивой в долгосрочной перспективе.

Регионализация необратима. После того как регионы получили право самостоятельно управлять своими делами, они никогда больше от него не откажутся. Разумеется, в систему будут вноситься корректировки, по мере того как страна будет находить все более совершенный баланс между центральной властью и провинциальной автономией, но Индонезия никогда больше не вернется к централизованной системе эпохи Сухарто.

Тем не менее было бы ошибкой считать, что благодаря вышеописанным положительным переменам Индонезия встала на путь развития, свободный от всяких трудностей и проблем. Регионализация стала для страны огромным благом, но она не панацея от всех бед. Старые и новые проблемы, в том числе такие, как неэффективная политическая система в центре, плохая инфраструктура и разгул коррупции, по-прежнему угрожают сбить Индонезию с правильного курса. От того, каким образом и когда Индонезия решит эти серьезные проблемы, будет зависеть судьба ее народа.

Сингапур непосредственно столкнулся с проявлением этой политической неэффективности, когда мы подписывали с Индонезией Соглашение о сотрудничестве в сфере безопасности вместе с Договором об экстрадиции. Их президент считал, что этот пакт отвечает интересам страны, иначе он не стал бы его подписывать. Однако индонезийский парламент — Совет народных представителей — заблокировал его под тем предлогом, что этот пакт ставит под угрозу суверенитет Индонезии. Любой политолог назвал бы вам истинную причину, почему они не пропустили этот пакет соглашений: в 2009 г. должны были состояться выборы, и члены парламента, большинство из которых не принадлежали к партии президента, просто-напросто хотели усилить позиции собственных партий через ослабление позиций президента. Разве мог действующий президент, который был генералом армии, вместе со своей командой в лице министра обороны, министра иностранных дел и генерального прокурора не знать суверенных прав Индонезии? Во времена Сухарто сингапурские войска проводили учения вместе с индонезийскими на протяжении более чем 20 лет без всякого ущерба для ее суверенитета. Но потом военное сотрудничество превратилось в часть «ваянг-кулит», политического театра, который стал настоящим бичом Индонезии из-за системы организации ее центральных институтов власти.

Дело в том, что в 2002 г. в конституцию Индонезии были внесены изменения, согласно которым президент должен избираться путем прямого народного голосования. Раньше в стране действовала непрямая система выборов, при которой он избирался членами парламента, благодаря этому автоматически получал поддержку законодательного собрания и мог не беспокоиться о том, что его решения будут блокироваться. Но по новой системе президент может принадлежать к партии, не имеющей парламентского большинства, что приводит к риску тупиковых политических ситуаций. Если бы при внесении поправок в Конституцию индонезийцы изучили французскую систему, они бы дали президенту право инициировать досрочные парламентские выборы вскоре после своего прихода к власти или в любое другое время в будущем, чтобы получить от электората подтвержденный мандат на правление.