— У тебя хорошо получается, Георгий, с своим концом обращаться, — сказал брату Николай, стоя у борта катера. — Старайся, старайся, станешь после дяди Алексея генерал-адмиралом.

Генерал-адмирал недовольно поморщился глупой шутке племянника, свысока глянув на цесаревича, рука царя оттянулась назад для подзатыльника, но, встретившись со взглядом императрицы, царь опустил руку и взялся ею за обтянутый шелком леер.

— Оставь его, Александр, он же еще мальчик, — сказала Мария Федоровна, одаривая старшего сына ласковым взглядом. — Он просто шутит.

— Рад стараться, ваше императорское высочество! — по уставному ответил брату Георгий, ухмыльнувшись в юношеские усики.

Император первый поднялся на палубу, помогая преодолевать ступеньки жене, за ним полезли Николай и Михаил, а следом повлек наверх свое грузное тело генерал-адмирал, поддерживаемый сзади Басаргиным, самым расфранченным из присутствовавших на церемонии, в серебряных эполетах с вензелями и черными орлами и двууголке.

У трапа на палубе прибывших ожидали капитан 1 ранга Ломен и вахтенный офицер. Остальные офицеры в мундирах с эполетами на плечах и в фуражках выстроились во фронт на шканцах, а матросы в черных рубахах и штанах с белыми брезентовыми ремнями и белыми бескозырками повахтенно на шкафутах и баках. На правом фланге второй вахты стоял караул и далее, на шканцах, хор судовой музыки.

— Смирно! — скомандовал вахтенный начальник, завидев показавшуюся над палубой голову императора.

На крейсере стало тихо, только оснастка скрипела да хлопали флаги, развешанные по штагам. Двое палубных и фалрепный, тоже из младших офицеров, приветствовали императора у трапа на палубе и вручили сошедшей на палубные доски императрице цветы. Тотчас хор судовой музыки заиграл встречу.

— Ваше императорское величество, — вытянулся, приложив правую руку к фуражке, Ломен. — На вверенном мне крейсере 1 ранга «Память Азова» все обстоит благополучно, чрезвычайных происшествий никаких не случилось. Корабль находится в кампании.

Николай с интересом огляделся. В отличие от брата Георгия, этим летом каждый день ездившего на своем катере «Бунчук» из Петергофа на крейсер, наследник впервые видел вблизи корабль, на котором ему предстояло жить более года. Он не произвел на него должного впечатления. Палуба была тесной, штатный невод, намертво принайтовленный к борту, чтобы скрыть следы строительных работ, делал ее еще более узкой. Народу на крейсере было много, с камбуза из бочки, которую по оплошности ревизора забыли накрыть брезентом, пахло квашеной капустой, и ее запах смешивался с резким запахом угольного дыма. Нет, это была вовсе не императорская яхта «Держава», на которой император с семейством ездил в Европу. И никакие потуги, ни обшитые шелком леера, ни бронзовые цепи выстрелов парадного трапа, снятые с «Полярной Звезды», ни спешная окраска корабля выписанной из Англии сажей, ни приказ главного начальника порта не лопатить и не окачивать палубу, покрытую мастикой, чтобы до приезда императора та сохранила свой девственный первозданный вид, не могли превратить обычный боевой крейсер в плавучий дворец.

— Папа! — повернулся Николай к отцу, но тот уже двинулся вдоль фронта офицеров, затем остановился напротив караула.

— Здорово!

— Здравия желаем, ваше величество! — гаркнули матросы, и судовой оркестр тотчас грянул «Боже, царя храни!». Одновременно на грот-брам-стеньге фрегата взвился черно-желтый брейд-вымпел императора.

— Что ты хотел, Ники? — спросил император, оглянувшись на сына.

— Я понимаю, что ты не мог дать мне для путешествия твою «Державу», — сказал цесаревич. — Но почему ты не разрешил мне плыть на «Полярной Звезде», которую уже почти достроили, а заставляешь меня целый год плавать на этом железном вонючем чудовище?

— Будь моя воля, я бы тебе никакой державы не доверил, — пробормотал про себя царь, но никто не расслышал его слов за музыкой гимна. Только Черевин, как человек на ухо глухой, по губам прочитал то, что сказал царь, и в который раз утвердился в правильности своего решения.

— «Полярная Звезда» еще не достроена, — сказал Александр громко. — А я не могу откладывать твое путешествие еще на год. Плыви на чем есть.

И император с семейством и свитой пошел дальше вдоль фронта нижних чинов. За ним тронулись и все сопровождавшие его особы.

— А правду мне сказал Георгий, — с обидой в голосе спросил цесаревич, — что этот крейсер еще никуда не плавал и никто не знает, каков он в море, и что он чуть не опрокинулся здесь, в Кронштадте? И что это плавание будет ему своеобразным испытанием, а если с ним что-нибудь случится в южных морях, я не буду наследником?

— Георгий пошутил, — опять вмешалась императрица. — Он же сам поплывет на этом посудне с тобой. Он не может хотеть утонуть вместе с Ники!

— Тогда я стал бы наследником, — мрачно сказал юный Михаил.

— Хватит! — оборвал их император. — Мы на смотре, а не в садике Фермерского дворца!

Он решительно зашагал дальше, но через мгновение был остановлен начальником своей охраны.

— Позвольте показать, ваше величество, — сказал Черевин. — Вот этот матрос назначен состоять вестовым при особах свиты.

Стоявший в ряду других нижних чинов невысокий хохол с висящими запорожскими усами вытянулся еще больше, если только это было возможно, и выпучил глаза.

Старший офицер Энквист забежал вперед и сообщил императору, аттестуя своего подчиненного.

— Матрос первой статьи Тарас Курашкин, артиллерист. В службе исправен, взысканий нет.

— Малоросс что ли? — спросил у Курашкина царь.

— Так точно, ваше императорское величество! — гаркнул Курашкин, так что даже Черевин затряс головой.

— Скажи-ка мне, Курашкин, как будет по-вашему… э-э-э… водка.

— Горилка, ваше императорское величество!

— Хороший матрос, толковый. Ступай за нами, — сказал Александр и вслед за Басаргиным направился к люку, ведущему вниз в адмиральское помещение. Вперед в чрево корабля полезли вахтенный офицер и Энквист, а затем уже царь стал медленно спускаться вниз. Ступеньки из красного дерева под его тяжестью заскрипели.

— А почему именно Курашкин? — спросил Александр, остановившись на трапе и обернувшись назад к Черевину.

— Я не понимаю, ваше величество, — приложил руку к уху начальник царской охраны.

— Твои креатуры начинают вызвать у меня подозрения, Черевин. Особенно тот потертый минный инженер, который пил с нами в Александрии коньяк, а потом прыгал во время поздравления моей жены, словно его в зад ужалила оса. Кстати, напомни мне на обратном пути спросить у Курашкина, как по-малоросски будет коньяк.

— Курашкин не моя креатура, ваше величество. Он является агентом Петербургского охранного отделения, старый морской волк, ходил артиллеристом на броненосце «Петр Великий», когда им еще в чине капитана 1 ранга командовал Басаргин. Знает разные языки. Его лично рекомендовал мне полковник Секеринский. Так что Курашкин не мой протеже.