— Эй, Дейв, — позвал он, — ты как, лучше этого в строительстве соображаешь?

Ребб повернулся, пожал плечами:

— Я откуда знаю?

— Ну тогда слушайте, ребята, — сказал Берн. — У меня тут кирпич есть — первый сорт. Недешевый, сразу говорю, но такого днем с огнем не найдешь. Кладка будет — вас переживет.

— В «Кромарти Тех» вроде есть, — сказал Кэшин. — На складе департамента строительства.

— Вот подфартило-то! Еще одна вещь, про которую я ничего не знаю. Ты что, собрался это дерьмо покупать?

— Мне добро из стола находок не нужно.

— Да ты в своем уме? Я-то тут при чем? Твои ребята вместе с этим идиотом Хопгудом приперлись ко мне, целый час рыскали, все вверх дном перевернули, да так и ушли ни с чем. — От досады Берн сплюнул. — Ну ладно, железо-то забирай. С железом вроде никаких таких историй?

Они сгрузили гофрированное железо, и Берн сел за руль.

— Дейв, все хотел спросить, — заговорил он. — Мы, часом, нигде раньше не встречались?

Ребб внимательно рассматривал бензопилу.

— Нет, я тебя не помню, — сказал он наконец. — А вот ухайдаканную бензопилу сразу узнаю.

Они снова взялись за работу. Дойдя до дому, Ребб развернулся и двинулся навстречу Кэшину.

Зазвонил мобильник.

— Держу в курсе, — заговорил Хопгуд. — Донни нет. Все прочесали.

Кэшин рассматривал белые пузыри мозолей на подушечке каждого пальца.

— Второй этап, — ответил он. — Может, с этого и надо было начинать.

— Ты о ком, о нас или о себе?

— Так, мысли вслух.

— Оповещение было разослано в девять утра. Мы не стали ждать твоих распоряжений. Тебе сказали, что Бургойн вот-вот отдаст концы?

— Нет.

— Может, тебя уже списали в тираж?

Когда до встречи оставалось всего несколько взмахов лопатой, Ребб спросил:

— Этот Берн родня тебе, что ли?

— Родня.

— По отцу?

— Нет, по матери. Его отец — моей матери брат.

Ребб долго смотрел на Кэшина, потом вернулся к работе. Помолчав, он снова заговорил:

— Солидный сад был. Фотки нашел?

— Нет еще. Поеду в Кромарти — посмотрю, — ответил Кэшин.

Ему было совсем не до сада. Донни, Хопгуд и погибшие мальчишки не выходили из головы.

* * *

В фирме сказали, что Хелен Каслман уехала в суд. Ожидая ее, Кэшин прошелся по кварталу и только успел зайти в зал, как она встала со своего места, блестя черным костюмом и волосами, и начала:

— Как вам известно, ваша честь, в законе о выпуске под залог от тысяча девятьсот семьдесят седьмого года нет определения исключительных обстоятельств…

Судья предупредительно поднял палец:

— Мисс Каслман, прошу не напоминать мне то, что я знаю.

— Благодарю за указание, ваша честь. Подзащитный не был замечен в употреблении наркотиков. Дважды он обвинялся в мелких преступлениях, связанных с кражей подержанных вещей. У него четверо детей в возрасте до двенадцати лет. Единственным источником дохода семьи является сбор подзащитным металлолома. Миссис О'Хэллоран не в состоянии заниматься детьми и делами одна, без помощи мужа.

Судья все это время не отрываясь смотрел в окно.

— Ваша честь, — продолжала Хелен Каслман, — мне сообщили, что суд над моим клиентом состоится не ранее чем через три месяца. С должным уважением к суду я прошу принять этот факт во внимание в дополнение к чрезвычайным обстоятельствам, упомянутым в законе, и освободить моего клиента под залог.

— В данном населенном пункте, — возразил судья, — покупка героина расценивается как крайне серьезное правонарушение.

— Попытка покупки, прошу заметить, ваша честь.

Кэшин заметил, что у судьи на скулах от досады заходили желваки.

— Покупка героина расценивается как крайне серьезное правонарушение в данном населенном пункте. Может быть, в Сиднее считают иначе, мисс Каслман.

Судья хрипло кашлянул и, явно ожидая поддержки, повернул голову, осклабив желтые, какие-то собачьи зубы. Прокурор, уставившись перед собой мертвым взглядом, растянула губы в улыбке. Судья, не закрывая рта, опять обернулся к Хелен.

— Хотелось бы отметить, — заговорила Хелен, — что в случае признания моего клиента виновным ему грозит наказание минимальной тяжести, а нарушение условий освобождения под залог в его обстоятельствах вряд ли возможно.

Судья пристально посмотрел на нее.

— Если вашей чести угодно, — продолжала Хелен, — я могу сослаться на прецеденты, включая недавнее решение судьи Масгроува в Верховном Суде по апелляции на отказ суда в освобождении под залог.

Судья вытащил платок и громко высморкался.

— Мне не нужны указания, исходящие из глубин вашей неопытности, мисс Каслман. Условия освобождения под залог следующие… — И он зачитал их.

— Ваша честь, — заявила Хелен, выслушав его решение, — я полагаю, что названная сумма в двадцать тысяч долларов настолько выходит за рамки финансовых возможностей моего подзащитного, что можно говорить об отказе в освобождении под залог.

— Неужели?

— Разрешите сослаться на прецедент?

Судья выслушал ее не перебивая, затем, поблескивая серебряными пуговицами на мантии, все-таки урезал сумму до пяти тысяч.

Кэшин вышел на улицу. Его знакомый полицейский из уголовного розыска, по имени Грег Лоу, стоял, опершись о перила, и курил, зажимая сигарету в таких же желтых, как зубы судьи, пальцах.

— Ну и пробивная же баба, — заметил Лоу. — Он-то думал, что ему будут лизать задницу, а не грозить апелляцией в суд высшей инстанции.

— Когда лизать и когда пинать, — ответил Кэшин, — вопрос вопросов в уголовном суде.

Лоу уставился на улицу. Кэшин перевел взгляд туда же — на ржавый оранжевый «датсун» с одной голубой дверцей. За рулем сидела женщина, более всего похожая на разжиревший манекен для крэш-тестов. Окорок правой руки свешивался из окна, а в пальцах-сардельках дымилась сигарета. Женщина поднесла руку ко рту и затянулась. На пальцах аляповато блеснули гайки массивных колец.

— Габби Тревена, — мотнул головой в ее сторону Кэшин. — На приличном сроке уже. Не смотри, что с пузом, а свернула одной женщине челюсть у кафе «Гре-ко». Когда та упала, Габби спокойно надела шлепки и сломала ей еще четыре ребра. Отделала, ничего не скажешь!

На улице появились мужчина средних лет и подросток, поднялись по ступенькам, глядя на Грега Лоу. Мужчина с худощавым лицом и с жидкими блекло-рыжими волосами был в допотопном, видимо, еще свадебном костюме, который теперь болтался на нем как на вешалке. Рыжеволосый подросток с золотой серьгой в одном ухе, вне всяких сомнений его сын, выглядел вполне довольным жизнью.